Валерий Кубасов - Прикосновение космоса

— Посылали, это точно,— следует подтверждение. — Если не найдете, не знаем, чем ее и заменить... Почтовики говорят, что красящий состав в подушечке разбавляют керосином, но где вам его взять? А еще они советуют использовать материал из авторучек...

— Из авторучек? — в каком-то озарении переспрашивает Берци. И тут же:

— А пасту, пасту из шариковых ручек или фломастеров можно?

— Из шариковых, наверное, можно, из фломастеров нe стоит — жидковато получится.

— Сложная проблема,— резюмируем мы.

— И в самом деле непростой вопрос,— соглашаются в Центре. — Может быть, сами что-нибудь придумаете, а?

— Шариковые ручки-то у нас под давлением,— не знаю только, для кого поясняю я. — Если распилить стержень, паста разбрызгается...

— А вы попробуйте водить стержнем по штемпелю,— советуют в ЦУПе.

— И получится просто капля...

— Ваша правда. Распиливать нельзя, а то выкраситесь с ног до головы...

— Ничего, у нас через недельку банный день,— отвечает «Днепр-1».

— Вопрос оказался серьезнее, чем мы думали. Почему-то считалось, что подушечка у вас есть.

— А кто нам ее дал?

— Да вот выяснилось, что никто.

Видно, Земля посчитала проблему исчерпанной и немного погодя справилась у Лени, готов ли автомат «Строка» принять телеграмму. Отвечаем утвердительно и принимаем следующий текст:

«Космонавтам Кубасову и Фаркашу. Коллектив ЦНИИ физики Венгерской Академии наук поздравляет вас, желает вам дальнейшей успешной работы. Надеемся, что «Пилле» работает хорошо».

— Спасибо, «Пилле» работает действительно хорошо,— отвечаем мы физикам, создавшим для замеров на борту доз космического излучения легкий, помещающийся на ладони прибор. Он в полной мере оправдывает свое название: «пилле» — по-венгерски «бабочка».

— Наша смена заканчивает с вами работу. Напоминаем: в следующий сеанс связи у вас телерепортаж о символической деятельности...

Следующая смена, еще «свеженькая», начинает сеанс с шутки:

— «Днепры», тут ваши жены в один голос предлагают сделать все наоборот: «Орионов» оставить на станции, а вас вернуть на Землю, отдохнете в профилактории недельку, потом снова на борт...

— Да ведь «Орионы» не согласятся, да и нам тяжеловато будет на Земле — так и проведем недельку в реадаптации.

— Начинаем символическую деятельность,— сообщаю в Центр. — Взяли штемпели... Вот, гасим конверты...

— А чем? — уже узнав о наших затруднениях, интересуется новая смена.

— Выкрутились,— уклончиво отвечает Попов. — Валера придумал... Вы нам лучше музыку дайте...

— Через десять секунд будет вам музыка. Из «Белоснежки и семи гномов» годится?

Покончив с конвертами, подписываем свидетельства о полете международного экипажа на борту орбитального комплекса. Оно гласит:

«Настоящим удостоверяется, что в соответствии с соглашением о сотрудничестве между странами — участницами программы «Интеркосмос» в период с 26 мая по 3 июня 1980 года на борту орбитального комплекса «Салют-6» — «Союз-35» — «Союз-36» выполнен полет международного экипажа в составе граждан СССР и ВНР, в ходе которого проводились исследования в интересах науки и народного хозяйства. Члены международного экипажа — космонавты...»

Расписываемся на 20 таких свидетельствах. По одному достанется каждому из нас. Мой экземпляр в память об этом полете займет свое место на стене рабочего кабинета — рядом со свидетельством о первом в истории международном космическом полете по программе «Союз» — «Аполлон»...

Берци теперь предстоит вести телерепортаж для соотечественников, и он не может скрыть некоторого волнения.

— Берталан,— просят для начала с Земли,— продемонстрируйте нам, как вы плаваете в невесомости.

Берци с удовольствием выполняет это пожелание — плавает, кувыркается, крутит сальто. Бела Мадьяри, наблюдающий пируэты на огромных ЦУПовских телеэкранах, спрашивает:

— У вас что, на борту холодно и ты греешься унтятами?

— Просто они ему очень приглянулись,— отвечаю за Берци. — Вот он и не расстается с ними. А на мне обычные полетные туфли.

— У нас здесь 25 градусов,— объясняет Берталан. — А унтята мне с первого дня понравились — очень мягкие, двигаться в них очень удобно, а туфлями еще заденешь что-нибудь...

— Опасается окно высадить,— комментирует Рюмин.

— Вот именно, а в унтятах, если и толкну кого невзначай, не больно,— на полном серьезе поясняет Фаркаш.

— А синяков у тебя нет?

— Пока нет, надеюсь, и в оставшиеся двое суток обойдется без столкновений...

Берци рассказывает о своих впечатлениях, о том, как выглядит отсюда наша планета, его родная Венгрия.

Пока Берталан красовался на экране, взвесив все «за» и «против», единодушно решаем подвергнуть его гусарские усы косметической операции, то есть просто подстричь. Тем более что в нашей насыщенной программе образовалось небольшое «окно». Отлавливаем брыкающуюся «жертву» (благо не очень сопротивляется), тащим к креслу, фиксируем, чтобы не уплыла. Обреченный Берци уже, видимо, смирился с насилием, и мы теперь можем спокойно подбирать парикмахерский инструмент. Первым делом вооружаемся пылесосом, без него в космосе не обходится ни одна подобная операция. Как признанного всеми нами специалиста по уборке станции, назначаем Попова ответственным за этот снаряд. У Рюмина работа более квалифицированная — ему орудовать ножницами, да не какими-нибудь, а самыми большими из тех, что есть на станции. Длиной они сантиметров под тридцать. Этим инструментом мне довелось резать стальной лист, чтобы изготовить дополнительные кассеты для кинокамеры...

Дружно набрасываемся на несчастного Берци. Конечно, для полного сервиса не хватает белых крахмальных салфеток, халатов, но в целом мы действуем как заправские цирюльники. Я держу клиента за голову обеими руками, Валерий угрожающе водит перед лицом могучими лезвиями. На мгновение отвлекаюсь от клиента, тянусь рукой к кнопке дистанционного управления кинокамерой, чтобы запечатлеть эту картину.

Хищно щелкают ножницы, и Берци провожает скорбным взглядом уплывающие в пылесос волосинки. Черновая обработка окончена, и теперь я маленькими ножницами пытаюсь придать оставшейся растительности форму усов.

Берци как будто успокоился. Видимо, понял, что перед ним квалифицированные мастера-брадобреи, да и у инструмента моего не такой уж страшный вид.

— Не волнуйся, целы твои усы, даже красивее стали. Когда вернемся на Землю, твоя Анико и не заметит ничего, если только мы ей кинофильм не покажем...

Берци доволен таким исходом: и слово сдержал, и при усах остался. Теперь на радостях он и сам решил выступить в роли космического парикмахера. Есть добровольцы? Мне еще рановато — перед самым стартом навестил парикмахера. Может, Валерия заставить: давно ведь на орбите?