Нина Пицык - Богомолец

Большинство членов совета колебалось: зачем дразнить правительство?

— Значение открытий Ильи Ильича, — доказывал Богомолец коллегам, — признано всем миром. С неугасимой энергией ученый столько лет продолжает свою плодотворную деятельность на пользу человечеству. Я предлагаю: в ознаменование долгой, высокополезной деятельности Мечникова обсудить вопрос об избрании его в почетные члены императорского Николаевского университета.

Профессора согласны с Богомольцем. Рискуя приобрести репутацию неблагонадежных, они одобряют предложенный самым молодым коллегой проект поздравления гениальному соотечественнику. Только профессор Теребинский остается при «особом мнении».

— Отдавая должное бесспорно выдающимся открытиям Мечникова в области естествознания и медицины, — ищет он себе оправдание, — я не считаю возможным голосовать против голосующегося предложения. Но в то же время некоторые стороны деятельности Мечникова удерживают меня от подачи голоса «за».

Богомолец никогда больше не подаст руки Теребинскому.

В тот же день, 12 мая 1915 года, саратовский полицмейстер попросил у генерал-губернатора внеочередную аудиенцию. Он вручил ему копию депеши, только что отправленной в Париж Илье Мечникову.

«Глубоко ценя, — читает губернатор, — Ваши громадные заслуги перед наукой, Ваши неутомимые исследования и блестящие открытия в различных ее областях и признавая Вас гордостью России… Совет Саратовского университета выражает свои искренние пожелания, чтобы Ваша плодотворная научная деятельность не прекращалась на многие годы, чтобы тесная связь между Вашей научной работой и работой русских научных центров оставалась неразрывной. По поручению Совета — профессор Богомолец».

Группа земских врачей-энтузиастов годами тщетно бьется над тем, чтобы вывести из загона санитарно-противоэпидемическую работу в Заволжье. В борьбе с эпидемиями им помогают лучшие русские медики — Боткин, Тезяков, Заболотный, Соловьев. Даже И. И. Мечников уже дважды приезжал в эти края.

Четвертый раз профессор Богомолец ставит вопрос об открытии в Саратове специального бактериологического института. Теперь — с трибуны губернского собрания земцев во время обсуждения доклада о народном «здравии». Оратор цитирует отписку на его рапорт министерства народного просвещения, в которой предложение Богомольца отклоняется под тем предлогом, что создание института поставит Саратовский университет в особое положение. «Выделение же императорского Николаевского университета из числа других министерство считает неудобным…»

Слово-то какое: «неудобно»!

— А когда вымирают села, опустошаются целые волости, это «удобно»? — спрашивает профессор.

Резкость Богомольца не по нутру многим, но когда речь идет о благополучии народа, собственная участь его мало беспокоит.

Осложнения не заставили себя ждать. Всего через несколько дней отцу, недавно устроившемуся на теплоход «Саратовец» судовым врачом, правление «Товарищества купеческого пароходства» сообщило «о невозможности в дальнейшем пользоваться его услугами». А еще через месяц попечитель Казанского учебного округа наотрез отказался утвердить избрание профессора секретарем медицинского факультета «до особого распоряжения».

Ректора он совершенно конфиденциально ознакомил с полученным от саратовского губернатора письмом. «Дерзость Богомольца неуместна в императорском университете, — говорилось в нем. — Профессор поддерживает связи с враждебно настроенными лицами. У него налажена переписка с рядом опасных эмигрантов, в том числе господином Мечниковым».

В «Русском враче» за 1917 год Богомолец опубликовал две весьма ценные в условиях военного времени работы.

Врачи давно подозревали, что некоторые виды моллюсков являются распространителями брюшного тифа. В годы войны население, живущее вдоль Черноморского побережья, стало больше потреблять мидий. Поэтому окончательное решение вопроса, распространяют ли двустворчатые моллюски инфекционные заболевания, кроме научного интереса, имело важное практическое значение.

В Севастополе на старейшей в России биологической станции императорской Академии наук в 1915 году Богомолец изучал биологический механизм циркуляции инфекции в природе. Моллюски оказались действительно бациллоносителями. Санитарные врачи и население получило серьезное предостережение: использовать мидии в пищу без специальной обработки нельзя.

До сих пор высоко ценится вторая работа того же года — «К методологии реакции связывания комплемента», посвященная методике распознания скрытых форм сифилиса и контроля лечения. Богомолец, имевший опыт в диагностике этого тяжелого заболевания, обратил внимание венерологов на их характерные ошибки.

Между тем барабан войны отбивал последнюю дробь — терпению масс приходил конец. Студенты объявили трехдневную забастовку в знак протеста против высылки в Сибирь большевиков — членов Государственной думы.

Профессора с тупым упорством ежедневно высиживали в пустых аудиториях часы, значившиеся в расписании. Только Богомолец не выходил из дому.

Морозным февральским утром пришло сообщение о падении самодержавного строя.

К вечеру из Саратова бежал губернатор. На перекрестках больше не торчали колоннообразные городовые. Узнав о петербургских событиях, местные гимназистки, к неописуемому ужасу классных дам, тотчас же отслужили панихиду на могиле Чернышевского. Так просто и безболезненно, буквально в несколько часов, совершился в городе переход к новому режиму.

«Папа три дня не верил телеграммам из Петербурга, ругал меня за легковерие, — писал Богомолец родственникам. — А теперь, конечно, на седьмом небе и утверждает, что республику удастся осуществить не только демократическую, но в значительной мере и социальную».

И от себя добавлял: «Дай-то бог!..»

Но особых перемен не наступило. На привокзальной площади и возле угрюмых казарм напротив университета в ожидании отправки на фронт по-прежнему чадили махоркой, лущили семечки и матерились солдаты. В железнодорожных мастерских, правда, появился «завком» и в нем рабочие — новая власть. Но старые чиновники остались на прежних местах в уютных, отделанных дубом кабинетах.

Маленькая университетская революция под флагом «морального самоочищения» тоже прошла совсем гладко. Только и того, что назначенные в свое время единоличной властью министра просвещения профессора подали формальное прошение об отставке, поставив вопрос о «доверии» факультета.

Дома отец аккуратно перечитывал все газеты: