Виктор Петелин - Фельдмаршал Румянцев

И на следующий же день повернул свою армию на помощь принцу Бевернскому.

После битвы при Розбахе положение прусского короля значительно улучшилось. Возобновили свою военную активность ганноверцы, чем повергли в ужас французов, уверенных в том, что они будут соблюдать заключенное перемирие.

Между тем король не успел помочь принцу Бевернскому. Австрийцы атаковали его, разгромили его армию, а самого принца взяли в плен. Крепость Швейдниц и город Бреславль оказались в руках австрийцев. Но король не унывал. С малочисленной армией он искал новой баталии с австрийцами. А те, испытав радость победы, пошли навстречу стремлению короля еще раз встретиться с ними. Кровопролитная битва произошла при деревне Лейтене, в ходе которой австрийцы были совершенно разгромлены, потеряв 301 офицера, 21 тысячу рядовых, 134 пушки и 59 знамен.

Фридрих II, не довольствуясь и этой победой, напал на Бреславль, взяв в плен при этом еще 13 генералов, 686 офицеров и 17 тысяч рядовых… Снова Силезия отошла во власть пруссаков. А Левальд выгнал шведов из пределов Пруссии…

Нет, Фридрих II, король прусский, вполне мог быть доволен прошедшим годом. Значит, не так уж страшна коалиция крупнейших европейских держав против него. И назначение Фермора главнокомандующим русской армией ничуть не взволновало его: он-то знал, что осторожный генерал-аншеф звезд с неба, как говорится, не хватает, будет вести традиционную против него войну, а этого он не боялся. Стремительный маневр, натиск, побеждать с малыми силами превосходящего неприятеля – вот что вошло в его практику как полководца.

Не беспокоило прусского короля и движение русской армии по Восточной Пруссии, сдача множества прусских городов, Кенигсберга… Эту часть своего королевства он решил отдать еще в прошлом году. Но как только он увидел русскую армию на границах родного Бранденбурга, на берегу Одера, он тут же повернулся в сторону угрожавшей его основным владениям армии и скрытно перешел Одер, отрезав армию Фермора от корпуса Румянцева, находившегося между крепостью Кюстрин и городом Шведтом.

Фермор спокойно вел осаду Кюстрина, когда узнал от казаков, случайно наткнувшихся на пруссаков, о близости свежих сил короля. Он тут же распорядился расположить армию в выгодном для сражения месте, недалеко от местечка Цорндорф, построив ее традиционно – большим каре, внутри которого поместил конницу и пехоту.

14 августа 1758 года в девять часов утра на правое крыло русской армии, где стоял обсервационный корпус* графа Шувалова, обрушились прусские полки. Русские сдержали натиск, более того, вскоре после этого нанесли такой удар по прусским гренадерам, что те отступили, оставив 26 пушек на поле боя.

Но это было лишь началом сражения… Русскую конницу, бросившуюся преследовать неприятеля, встретили превосходящие конные полки опытного генерала Зейдлица и опрокинули ее на собственную пехоту второй линии, не ожидавшей встречи с собственной конницей: пыль и дым почти полностью закрывали видимость и внесли сумятицу. В начавшемся сражении трудно стало различать, кто есть кто. Стойко выдержали русские солдаты превратности и невыгоды своего положения, неожиданно оказавшегося столь драматическим.

Тут-то и произошло одно необычное событие, которое повлияло на ход событий…. Группа солдат, оказавшись рядом с бочками с вином и воспользовавшись суматохой, начали их опустошать, а очумев от вина, стали бить кого ни попадя, в том числе и своих офицеров, попытавшихся останавливать их от буйства и давать им приказания. Какое уж тут сражение…

Посчитав, что правое крыло русских сломлено, прусский король во втором часу бросил своих на левое крыло русской армии. Нападение пехоты было отбито и обращено в бегство, но снова конница Зейдлица ворвалась в русские порядки, и завязалась отчаянная битва.

До темноты противники дрались на шпагах и штыках. С наступлением ночи оба войска, выбившись из сил, разошлись на ночлег.

С обеих сторон потери были страшные: русских выбыло из строя 20 с лишним тысяч, пруссаков – 12 тысяч.

Документы того времени и очевидцы свидетельствуют, что главнокомандующий Фермор не воспользовался открывшимися на следующий день после битвы выгодами для русской армии. Многие советовали Фермору продолжить баталию, дескать, король обескровлен, без пороха, а у нас – свежая дивизия Румянцева в резерве и ждет приказаний… Но граф Фермор, сообщает очевидец, «струсил и сделал наиглупейшее дело: он написал письмо к неприятельскому генералу Дона и просил перемирия на три дня для погребения мертвых».

Граф Дона после этого письма возомнил себя победителем, и по всему свету разошлась эта весть – Фермор обращался к генералу Дона как проситель, то есть как побежденный.

Вскоре Фермор отдал приказ отступать с поля боя. Эта ошибка русского главнокомандующего дала повод прусскому королю кичиться победой при Цорндорфе. Так оно и оказалось.

Фридрих по-своему воспользовался отступлением неприятеля. Он поспешил на выручку брату Генриху, командовавшему армией против армии союзников – имперской и французской. Даун и Генрих маневрировали со своими армиями, когда король прибыл в Саксонию после Цорндорфа. Дауну удалось заманить армию короля в ловушку и разбить ее; Фридрих потерял около 10 тысяч человек, более 100 пушек, более 30 знамен и большую часть обоза и все палатки. В этой битве погиб и фельдмаршал Кейт, которого Фридрих высоко ценил. Такого урона своему самолюбию Фридрих еще ни разу не испытывал. Но он не унывал, снова армия его так успешно маневрировала, что свела на нет выгоды одержанной победы. За весь год он потерял чуть более 30 тысяч человек, а союзные державы – около 100 тысяч.

Так что и в 1758 году союзникам не удалось разбить «скоропостижного» короля прусского.

Удивительнее всего, что на ошибки генерала Фермора обратили внимание и в Петербурге, и в Вене, и в Париже, настолько они были очевидны. В своих реляциях граф Фермор чаще всего пытался оправдать свои нерешительные действия тем, что Фридрих II неуловим: то он стоит на виду у русской армии, то он исчезает, то снова появляется. И эти постоянные неприятельские движения не позволяют русской армии предпринять против него активные действия.

Прямое искусство генерала, напоминали ему в высочайшем рескрипте, состоит в принятии таких мер, которым ни время, ни обстоятельства, ни движения неприятельские препятствовать не могли.

Ясно было, что с прусским королем нужно было воевать по-новому, прежние формы ведения войны устарели. Фридрих II ловко маневрировал своими войсками, сосредоточивая большие силы лишь в одном направлении, наиболее выгодном для него.