Анатолий Отян - Всё Что Есть Испытаем На Свете

Руки Добижа обжёг при тушении пожара, возникшем на аэродроме, и стеснялся их показывать.

Через пару месяцев я закончил строительство этих объектов и предъявил их к сдаче. Приходили комиссии во главе с партийными секретарями, одетыми как покойники во всё белое, но ни холодильник, ни овощехранилище не принимали, потому что класть в них не было чего.

Проживали мы в общежитии в комнате на четыре человека. Кроме нас с Володей жил наш техникумовский однокашник Коля Коздоба и парень из

России Ваня, получивший от нас кличку "Шарнирный", за постоянную подвижность своего тела, при которой руки его описывали странные круговые движения, как у циркового фокусника. Потом Ваню Шарнирного сменил маленький грузин с интересной для нашего слуха фамилией -

Птицхелаури.

Ежедневно по утрам нас будили узбечки-молочницы криком в коридоре общежития: "Кыслый молоко! Прэсный молоко".

После работы мы охлаждали себя в бассейне с чистой водопроводной водой, который находился рядом с общежитием.

Первые дни по приезду в Алмалык мы отъедались фруктами, виноградом, арбузами дынями и другими экзотическими дарами земли узбекской.

В одно из воскресений Золотарёв, Коздоба и я пошли на базар. Там продавались такие громадные дыни и арбузы, каких раньше мы не видели. Выбрав один из таких арбузов, весом не менее двадцати килограмм, и передавая его через несколько минут носки друг другу, несли его, предвкушая райское наслаждение сладкой ягодой, какой и является арбуз. Когда мы подошли к дверям своей комнаты, потные, уставшие от тяжёлой ноши, арбуз вывалился из рук и разбился, нет взорвался на мелкие кусочки. Как здесь не вспомнить собаку, сожравшую картошку, в моём сибирском детстве.

На объекте у меня работала разношерстная публика, всего полтора десятка человек. Надо сказать, что Алмалык и весь Узбекистан, как и

Сибирь, использовались для ссылки неугодных Советской власти элементов и разног сброда, сбежавшего по разным причинам из европейской части Союза: ссыльные и посаженные в 1937 году

"политические", сосланные крымские татары, корейцы, выселенные из

Дальнего востока, освободившиеся преступники, алиментщики, сбежавшие от своих семей, просто люди, приехавшие на этот Клондайк разбогатеть, как и герои Джека Лондона.

И Алмалык по своим природным ресурсам не уступал Клондайку. Здесь добывали медь, свинец, золото и другие цветные металлы.

Соответственно и строились перерабатывающие комбинаты.

Интересная статья была опубликована в семидесятых годах в газете

"Правда". В ней говорилось, что обгоревший и вышедший из строя огнеупорный кирпич, облицовывающий золотоплавильные печи, вывозился на свалку в горы и образовал собой гору поменьше Эльбруса, но достаточно высокую, чтобы портить окружающий ландшафт.

Нашлись несколько человек, которые на месте перерабатывали эту гору мусора, выделяя из неё… золото, платину, серебро и медь.

Естественно, они не отдавали его государству, а сбывал, как у нас говорили "налево" Но абсурдность советского государства состояла в том, что за полезные для него же действия люди наказывались. Не помню точно сколько было переработано сотен или тысяч кубометров мусора, сколько из него десятков килограмм добыто драгоценного металла. Медь они пожалели выбрасывать и сдали её бесплатно государству, на чём и погорели. Нашлись люди, заподозрившие их в чём-то, стукнувшие на них в милицию, а те раскрутили. дальше. Когда узнали о золоте, передали дело в КГБ, которому "золотые" дела входили в круг обязанностей. И за них положен был расстрел. Не помню, расстреляли ли кого-то, пересажали с большими сроками всех

"виновных" и невинных. А что с золотоносным кирпичом? Наверное, до сих пор вывозят на свалку. Вот так богатели на СССР – овском Клондайке.

Вот и у меня на стройке работал крымский татарин лет пятидесяти, сварщик Керим, бригадир бетонщиков спившийся майор в запасе Телегин, башкир Хайрулин, казанский татарин Хабибулин и ещё дети разных народов. Работали два замечательных столяра Ющенко и Васильев.

Ющенко был осуждён в 1935 году после того, как в рабочем коллективе после убийства Кирова сказал: "Убили Кирова, другого на его место назначат". Дали ему пять лет заключения и пять лет ссылки. Во время ссылки он женился, обзавёлся семьёй, построил домик и осел там навсегда.

Васильев вовремя войны попал в плен, работал у немцев на каком-то подземном заводе, выжил, а после освобождения американцами ему предложили уехать в Америку или в другую капиталистическую страну, но он отказался, захотелось, как сам он говорил, к маме, но маму так и не увидел. Сначала дали ему десять лет заключения, где он работал в шахте по пояс в воде, заработал там туберкулёз, был частично амнистирован и сослан в Узбекистан. Мать сыночка не дождалась И большой сильный мужчина, когда рассказывал мне свою печальную историю, плакал, не стесняясь своих слёз. Он говорил: "Если бы я увидал свою мамку, которую очень любил, мне и в той проклятой шахте легче бы работалось. Я и сейчас живу мыслью поскорее увидеться с нею. Ушёл бы раньше к ней, да говорят, если наложишь на себя руки, то и там никого не увидишь. И дочку малую жаль. Ей всего восемь и папку любит. Вот такой замкнутый круг. Туберкулёз я вылечил собачим мясом. Привык к нему. Благо, здесь живут сосланные корейцы и они собачину умеют вкусно готовить". Васильев развернул свой обед принесенный из дому, и протянул мне кусок мяса. Многие рабочие, слышавшие наш разговор, посмотрели в мою сторону, съем я или нет тот кусок собачины. И если некоторые смотрели с простым любопытством, то табельщица Рая смотрела на меня своими серыми глазами, увеличенными толстыми стёклами очков, с ужасом. Мне тоже было страшновато, но я как перед первым парашютным прыжком взял себя в руки, откусил и… ничего страшного не произошло. Мясо как мясо. В этой связи хочу рассказать историю, рассказанную мне одним моим знакомым. Если она покажется неправдоподобной, то могу вас заверить, что тот человек никогда не врал и ему-то и врать не нужно, так как его истории просто невозможно выдумать, если он, конечно,не Стивенсон с его приключениями, придуманными и написанными не выходя из дома.

Наш герой, назовём его Виктор был осуждён в малолетнем возрасте за то, что по чьему-то наущению, прямо на площади Кирова в

Кировограде ударил по лицу прокурора. И хотя его подстрекатели уверяли, что он неподсуден, присудили ему колонию для детей, которая по его словам страшнее в несколько раз, чем для взрослых. Малолетние преступники не знают страха перед наказанием и не знают жалости к себе подобным. Их издевательства друг над другом не имеют границ и поддерживались командованием, которое с удовольствием наблюдало за