Арсений Головко - Вместе с флотом

Обстановка была тяжелой. Шторм усиливался. Радиоразведка обнаружила вражеские корабли неподалеку от конвоя, но снежные заряды и туман мешали разглядеть их. Поэтому на английском крейсере увидели три фашистских эсминца, когда те уже вышли на дистанцию торпедного залпа.

«Тринидад» не успел уклониться от выпущенных ими торпед. И все-таки, несмотря на полученные повреждения, он вступил в бой с вражескими кораблями. Тотчас на помощь ему поспешил наш эсминец.

Итог артиллерийского боя: один фашистский эсминец («Z-26») потоплен башенными залпами «Тринидада», на втором возник пожар, вызванный разрывами снарядов; третий, убегая, очутился на дистанции артиллерийского огня «Сокрушительного», получил со второго залпа прямое попадание в машину, сильно запарил и скрылся в снежном заряде.

Произошло все это на расстоянии ста пятидесяти миль от берегов Мурмана. И хотя нападение на конвой дорого обошлось гитлеровцам, а к транспортным судам они вообще не прорвались, все же изрядно пострадал и атакованный ими британский крейсер. Повреждения, полученные «Тринидадом», оказались настолько серьезными, что он был вынужден сразу же уйти в Кольский залив, чтобы там произвести необходимый ремонт, прежде чем направиться обратно в Англию. Вместе с крейсером ушли и английские эскадренные миноносцы.

[97]

Конвои остался под охраной «Гремящего» и «Сокрушительного». Впереди был последний участок пути, на котором, как всегда, следовало ожидать нападения подводных лодок.

Почти сутки суда PQ-13 шли благополучно, строем двух кильватерных колонн, по-прежнему в снежных зарядах, в тумане и шторме. Труднее всего приходилось эскадренным миноносцам, более неустойчивым на зыби, чем загруженные транспортные суда, предназначенные для океанских плаваний. Удары волн были такими мощными, что на «Гремящем» погнулись пиллерсы под верхней палубой. Это грозило нарушить целость самой палубы, которая стала прогибаться и провисать. Были приняты меры для того, чтобы не допустить аварии; в то же время «Гремящий» не прекращал охранять конвой.

Утро 31 марта застало суда возле входа в Кольский залив. Перед конвоем уже вырисовывались очертания острова Кильдин с одной стороны и мыса Цын-Наволок (на полуострове Рыбачий) с другой, когда гитлеровцы повторили нападение. Первую попытку предприняла подводная лодка. Точно сброшенные с «Гремящего» глубинные бомбы загнали лодку на глубину. Лодка погрузилась, не успев атаковать. Всплывшие обломки и соляр дали основание предполагать, что вражеская лодка либо уничтожена, либо получила тяжелые повреждения. Вторую попытку предприняла группа «юнкерсов», но их налет закончился тем, что зенитчики того же «Гремящего» сбили один бомбардировщик, а прочие отогнали.

Конвой PQ-13 достиг Кольского залива, втянулся в него и направился мимо Полярного в Мурманск.

Особенно четко действовал в этом походе экипаж «Гремящего». Командует им капитан 3 ранга А. И. Гурин.

PQ-16. Это второй из двух союзных конвоев, пришедших к нам в мае и подвергшихся усиленным атакам противника почти на всем протяжении нашей операционной зоны. Оба раза гитлеровцы всячески пытались не дать конвоям достичь места назначения и старались продемонстрировать перед нами свои возможности. Что ж, возможности большие. Оккупация Норвегии позволяет противнику держать под контролем маршруты союзных конвоев, поскольку те идут параллельно северному норвежскому побережью. Действия противника облегчены тем, что конвои не могут рассчитывать на скрытность

[98]

переходов. Фашистская авиация, по мере продвижения конвоев, перемещается с аэродрома на аэродром и ведет таким образом непрерывные атаки. Одновременно с ней действуют подводные лодки. И все же у противника уже мало возможностей для того, чтобы наверстать упущенное, захватить инициативу на театре, который гитлеровцы считали второстепенным. Слишком поздно они сообразили, что северное направление является главным из всех направлений внешней связи нашей страны на западе. Отсюда и неистовство противника, и его запоздалое стремление создать такой перевес в силах, какой будет в состоянии снести эффективность конвоев на нет.

Если говорить без обиняков, это зависит не столько от противника, сколько от наших военных союзников. При условии, что прикрытие конвоев будет достаточным; что действия кораблей охранения будут подчинены главному — отстаивать транспортные суда с грузами до последней возможности, а не уничтожать их при малейшем повреждении, как уже практиковалось в обоих майских конвоях; наконец, при условии, что сами команды транспортных судов будут стараться спасти свои суда, как спасал свое судно экипаж советского теплохода «Старый большевик», — тогда потери в конвоях, вообще неизбежные при специальной нацеленности разнородных сил противника, могут быть минимальными.

Ни у кого из нас нет оснований сомневаться в храбрости, стойкости и неустрашимости моряков английских кораблей, действующих на театре, в тех же конвоях. Присмотрелся к ним и я, проверив это на многом. Было достаточно времени, случаев и фактов, чтобы оценить по достоинству серьезное отношение английских моряков к своим обязанностям и к союзническому долгу в борьбе с общим врагом. Несколько претят только свойственные иным из них самоуверенность и предвзятость, но тут надо брать поправку на соответствующее воспитание, основанное на принципах некоего морского первородства англичан и подогреваемое антисоветской пропагандой среди них. Этим особенно выделяется команда подводной лодки «Тайгрис», по всем признакам специально подобранная перед приходом в Заполярье. Дело, однако, не в подобных частностях, остающихся частностями. Хуже, что, наряду с безукоризненным воинским поведением самих экипажей и их командиров непосредственно в бою, существуют факты, вызывающие недоумение, настораживающие,

[99]

напоминающие, что личные качества британских моряков и политика английского правительства — вещи разные.

В августе прошлого года в Архангельск пришел английский минный заградитель «Адвенчур» и доставил нам различные военные грузы для флота. В числе их были магнитные мины и зажигательные пластинки. Эти мины годились только для глубин моря не более двадцати — двадцати пяти метров и оказались для нас абсолютно бесполезными. А зажигательные пластинки скорее следовало называть незажигательными — с ними можно было делать все что угодно, тем не менее ни одна из них так и не загорелась.

Или взять, к примеру, уничтожение поврежденных судов. К чему вести за тысячи миль тот или иной транспорт с тысячами тонн таких необходимых нам грузов, чтобы чуть ли не в самом конце пути своими руками пустить транспорт ко дну, если он получил повреждение от бомбы или торпеды, но остался на плаву и мог продолжать путь? Почему огромные транспортные суда с грузами, предназначенными Советскому Союзу, должны отправляться на дно моря при первом же, отнюдь не смертельном повреждении?