Олег Царев - Роковые иллюзии

Советские архивные документы, к которым теперь открыт доступ, дают основания предполагать, что оба этих фактора способствовали роковой ошибке кремлевского руководства. Сведения, содержащиеся в делах агентов «Корсиканца» и «Старшины», несомненно, говорят о том, что Сталин располагал точными данными о приближающемся нападении Германии. Однако другие документы НКВД показывают также, что сообщения о намерениях Гитлера, поступавшие в Кремль, утрачивали отчетливость из-за присущей советскому складу ума подозрительности: а не являются ли эти ценные секретные разведданные результатом коварной операции по дезинформации, задуманной абвером?

Не один Сталин был склонен не верить поступившим из Берлина разведданным об угрозе приближающейся войны. К июню 1941 года в Берлине поползли слухи о войне, там болтали об этом на каждом углу. «Секрет» проник в Москву не только из надежных источников в высших эшелонах «третьего рейха», таких как «Корсиканец» и «Старшина»; та же самая информация поступала, основываясь на слухах, подхваченных женами советских технических специалистов, работавших на германских военных заводах. Вследствие уверенности Москвы в том, что разведка является единственным источником заслуживающей доверия информации, и Центр, и Кремль ломали голову над тем, что же это за тайные приготовления к нападению на Россию, если о них сплетничают женщины и даже пишут берлинские корреспонденты американских газет?

В неспособности должным образом оценить достоверность развединформации и кроется причина смятения, схватившего Центр в критический период, когда начался отсчет последних минут, оставшихся до начала войны. Поток информации был слишком мощным для аналитических способностей Москвы — то же самое произошло и в Вашингтоне шесть месяцев спустя, накануне нападения на Пирл-Харбор. Просчет и в том и в другом случаях был результатом поступления слишком большого объема информации из слишком многочисленных источников, а не наоборот. В обоих случаях это привело к роковой ошибке, потому что предубеждениям было позволено одержать верх над здравым анализом. В данном случае слепота, одолевшая Центр в результате противоречивости информации, проявляется в оперативном письме, направленном в Берлин 5 апреля 1941 г.: «За последнее время мы буквально со всех сторон получаем агентурные сообщения о готовящейся германской акции», — писал Центр. Поскольку многочисленные сообщения в британской и американской прессе подкрепляли предупреждения «Корсиканца» и «Старшины», предсказывая нападение на Украину, московские аналитики получили «такое обилие агентурных сведений о «секретной подготовке» Германией этой акций, что все это наводит на мысль, не имеет ли здесь место широко задуманная инспирация»[143]. Оставалось неясным, были ли в этом повинны сами немцы, пытавшиеся оказать давление на Советский Союз, или же это был коварный маневр англо-американцев, стремившихся подорвать германо-советские отношения.

Теперь стало понятно, что несостоятельность московской оценки развединформации усугублялась усилиями по дезинформации, предпринимаемыми немцами. Когда сосредоточение войск, танков и самолетов вдоль восточной границы «третьего рейха» достигло таких размеров, что его невозможно было ни скрыть, ни отрицать, гестапо воспользовалось одним из своих внедрившихся агентов, чтобы подкинуть непосредственно в Москву ложное объяснение причины наращивания вооруженных сил. Уже после войны во время допроса немецкого военнопленного Зигфрида Мюллера, который в 1941 году был сотрудником отдела 4D гестапо, выяснилось, что на русскую секцию абвера работал латвийский журналист Орест Берлинкс. К несчастью для Москвы, Амаяк Кобулов, резидент НКВД в Берлине, считал его одним из самых надежных источников[144].

Согласно показаниям Мюллера в КГБ, Берлинкс был настолько ценным каналом предоставления ложной информации советской разведке, что Гитлер и Риббентроп собственноручно готовили его донесения. Возможно, это является преувеличением, но документы НКВД того времени подтверждают, что в апреле 1941 года Центр специально поручил Кобулову выяснить причину массового стягивания войск и вооружений к русской границе[145]. Ответ на этот вопрос Кобулов получил от Берлинкса, который утверждал, что «официальное» объяснение, которое было дано лично ему 4 марта 1941 г. полковником Блау из ОКВ, заключается в следующем: «Мы во время мировой войны умели путем колоссальных перебросок войск замаскировать действительные намерения немецкого командования»[146].

Поскольку по критериям советской разведки это была предположительно подлинная «секретная» информация, доставленная в Москву через верный источник, то ее стали считать еще более надежной, так как она совпадала с собственными убеждениями Сталина. Эта информация не противоречила также неопровержимому свидетельству наращивания немецких вооруженных сил на границах России, а Сталин считал этот маневр колоссальной военной хитростью Гитлера. Для того чтобы еще больше запутать Москву, германские секретные службы воспользовались также и другими каналами, намекая на то, что любой военной операции против России предшествовали бы ультимативные германские притязания на Украину. Эта дезинформация также распространялась через министерства «третьего рейха» с намерением довести ее до сведения правительств иностранных держав с помощью намеков, подброшенных по дипломатическим каналам.

Дело «Корсиканца» подтверждает, что Харнак «клюнул» на дезинформацию и сообщил Короткову в апреле 1940 года, что «на одном из совещаний ответственных должностных лиц из министерства экономики представитель отдела печати Кролл заявил следующее: «СССР будет предложено присоединиться к державам оси «Берлин — Рим» и напасть на Англию. В качестве гарантии будет оккупирована Украина и, возможно, балтийские [государства] тоже»[147]. Предположение Москвы, что некий ультиматум будет предварять любую германскую военную операцию, было подкреплено в следующем месяце сообщением, полученным от «Старшины».

«Вначале Германия предъявит Советскому Союзу ультиматум с требованием более широкого экспорта в Германию и отказа от коммунистической пропаганды. В качестве гарантии удовлетворения этих требований в промышленные и хозяйственные центры и предприятия Украины должны быть посланы немецкие комиссары, а некоторые украинские области должны быть оккупированы немецкой армией. Представлению этого ультиматума будет предшествовать «война нервов» в целях деморализации Советского Союза»[148].