Ги Бретон - Лукавые истории из жизни знаменитых людей

Это не просто смешное высказывание. Как известно, у Марка Твена в общем-то совсем не было художественного вкуса и он не мог оценить произведение искусства. Он предпочитал лубочные картинки полотнам Рафаэля, а Тинторетто и Тициана считал мазилами. Самые тонкие романы заставляли его лишь недоуменно пожимать плечами. Признанные во всей Европе произведения, по его мнению, мало чем отличались от расска­зов краснокожих. Тристана, например, он считал не умнее бизона, а Изольду сравнивал с «индианкой, готовой следовать за самцом, на поясе которого болтается больше всего скаль­пов».

Как вы думаете, мог ли бедняга при таких условиях оценить свой собственный талант по достоинству?

ТАЙНА СИМЕНОНА

Уже три месяца шел дождь. Из водосточных труб с шумом лилась вода, затопив мостовые и превратив улицы в настоящие реки. Небо сплошь было обложено свинцовыми тучами.

Я зашел в маленькое кафе на улице Берри.

—   Вот это потоп! — сказал, завидев меня, хозяин кафе и предложил стаканчик вина.

Чихнув, я снял промокшее насквозь пальто и повесил его на вешалку.

За одним из столиков я заметил грузного мужчину, потяги­вавшего пиво и курившего трубку. Удобно устроившись на стуле, он внимательно следил за струйкой дыма, поднимавшей­ся к потолку, заложив большой палец левой руки за борт жилета. Казалось, он был в глубокой задумчивости.

Я подошел к стойке и попросил стаканчик грога. При этом я не мог оторвать взгляда от сидевшего за столиком человека, пиджак которого выглядел несколько поношенным. Внезапно он вытащил из кармана спичку и принялся ковырять ею в ухе. Он повернулся ко мне, и тут я узнал его. Конечно же, это был комиссар Мегрэ.

Я подошел к его столику:

—   Добрый день, г-н комиссар, позвольте представиться, я — журналист...

С отсутствующим видом он кивнул головой. Показав на гору пустых тарелок, стоявших перед ним, я спросил:

—   Дело, которым вы занимаетесь, очевидно, очень серьез­ное, судя по...

—    Садитесь,— предложил он мне, оборвав на полуслове.

—    Шесть убийств!... Точнее — шесть исчезновений... И что любопытно — все писатели: Кристиан Брюль, Жан дю Перри, Жорж Мартен-Жорж, Жорж д'Исли, Жак Дерсон, Люк Дорсан. Все они подавали большие надежды и все, обратите внимание, были чрезвычайно плодовиты,— пробормотал он себе под нос.

—    Их имена мне ни о чем не говорят, — заметил я.

—    Они умерли 37 лет назад!

—    При каких обстоятельствах?

—    Вот в этом-то и загадка,— сказал Мегрэ, выбив трубку о каблук ботинка. -  Они были незнакомы друг с другом, по край­ней мере, никто не видел их никогда вместе.

—    Вы, конечно, подумали, что произошло убийство?

—    Разумеется...

Мегрэ достал кисет и стал медленно набивать трубку. Закончив, он отхлебнул глоток пива и опять полез за спичками.

—    Все они исчезли в 1930 году...

—    Что же было дальше?

Мегрэ раскурил трубку.

—    А некоторое время спустя появился никому не извест­ный писатель. Вы-то, может, о нем слышали, ведь вы журна­лист. Его зовут Жорж Сименон. Никто никогда о нем не слышал, и вдруг он стал публиковать по роману в месяц... Можете представить себе такое?

—    Я не осмеливаюсь даже...

Мегрэ вновь раскурил погасшую было трубку и, лукаво взглянув на меня, сказал:

—    А вы осмельтесь!

—   Как! Вы хотите сказать, что Жорж Сименон убил шес­терых писателей, чтобы завладеть их неизданными рукописями?

Мегрэ на минуту задумался:

—    По крайней мере это вполне объясняет такую плодови­тость Сименона и многое другое...

—    Вы встречались с ним когда-нибудь?

—    Насколько мне известно, он уже две недели в Париже и живет в двух шагах отсюда. Вот поэтому-то я и сижу здесь вместо того, чтобы у себя дома наслаждаться грогом, который прекрасно готовит мадам Мегрэ.

—    Что еще могли бы вы рассказать мне об этом деле?

Мегрэ достал из кармана потрепанный черный блокнот.

—    Мне известен образ жизни, который он ведет в Швей­царии: занимается спортом, не ходит в гости к своим собратьям по перу, любит проводить время в кругу семьи и вообще ведет здоровый образ жизни, ненормальный для настоящего писа­теля. Хотите послушать рапорт моего женевского коллеги? Вот что он мне сообщил:

«Жорж Сименон — бельгиец, родился в 1903 году в Лье­же. Его распорядок дня: каждое утро он встает в половине седьмого, идет в свой кабинет и, не открывая штор, стучит на машинке. Обычно через три часа у него готова глава романа».

—   Интересно. Поль Бурже пишет так же быстро? — спро­сил комиссар, видимо, мало соприкасавшийся с литературным миром.

При этих словах и у меня зародились подозрения.

—   Вы думаете, что он просто-напросто переписывает руко­писи своих жертв?

Присвистнув, Мегрэ покачал головой и стал читать рапорт дальше:

«В четыре часа Сименон выходит из своего кабинета и остаток дня посвящает жене и детям».

—   Много вы знаете писателей, ведущих подобный образ жизни? Все это говорит не в его пользу.

Мегрэ снова набил трубку и продолжил:

«Когда он живет в своем загородном доме в Вевее, то во второй половине дня совершает пешие прогулки или идет на рыбалку. Сименон не употребляет наркотиков, не был замешан ни в одном скандале. Единственным его пороком является то, что он курит трубку...».

Мегрэ улыбнулся и возобновил чтение:

«Его книги пользуются огромным успехом и наряду с произведениями Марселя Паньоля и Жана Ануя включены в программы филологических факультетов. Его переводят во всем мире».

—   Он сумел подобрать талантливых жертв,— сказал Мег­рэ, засовывая блокнот в карман.— Правда, он непоседа. За 30 лет он 28 раз сменил место жительства... Это о чем-нибудь да говорит?

В этот момент с потолка закапало. В кружку Мегрэ попало несколько крупных капель. Мне пришлось надеть пальто, пото­му что с потолка на нас обрушился самый настоящий ливень. Хозяин кафе сказал, что прорвало трубу.

—    Пошли отсюда,—проворчал Мегрэ, — если уж быть под дождем, то лучше на улице. К тому же я хотел бы посмотреть на своего подопечного...

На улице по-прежнему лило как из ведра. Свет от неоновых вывесок огражался в огромных лужах. Мегрэ чихнул. У гости­ницы, где остановился Сименон, толпились фоторепортеры. Мегрэ пришлось прокладывать себе дорогу локтями. Мы вош­ли в холл. Огромные ботинки комиссара утопали в мягких коврах фешенебельной гостиницы. Она показалась нам груст­ной и унылой. Здесь тоже лило с потолка. Казалось, что гости­ница плохо освещена. Хозяин сказал нам, что один из жильцов забыл выключить воду в ванной.