Хамфри Карпентер - Джон Р. Р. Толкин. Биография

Вся Англия уже в течение некоторого времени ждала «Большого Натиска». В течение всего 1915 года на западном фронте ситуация оставалась патовой, и ни отравляющие газы на Ипре, ни резня в Вердене не могли сдвинуть линию фронта больше чем на несколько миль. Но теперь, когда сотни тысяч новобранцев прошли учебные лагеря и превратились в Новую Армию, сделалось очевидно, что вот–вот произойдет нечто впечатляющее.

Толкин прибыл в Кале во вторник, 6 июня, и его отправили в базовый лагерь в Этапле. По дороге каким–то образом потерялись все его вещи: и складная кровать, и спальный мешок, и тюфяк, и запасные ботинки, и умывальник — все, что он так тщательно выбирал и покупал за немалые деньги, кануло без вести в хитросплетениях армейской транспортной системы, так что Толкину пришлось выпрашивать у товарищей, брать взаймы или покупать самое необходимое.

Они стояли в Этапле. Дни шли за днями, и ничего не происходило. Нервозное возбуждение, царившее при отправке, сменилось усталой скукой, которая усугублялась полной неизвестностью. Никто не знал, что происходит. Толкин написал стихотворение об Англии, принимал участие в учениях, слушал крики чаек, кружащих над головой. Вместе со многими товарищами–офицерами Толкина перевели в 11–й батальон, где он нашел не самое приятное общество. Младшие офицеры все были новобранцами, как и сам Толкин, некоторым не исполнилось еще и двадцати одного, в то время как старшие полевые командиры и адъютанты были в большинстве своем профессиональными военными, вернувшимися из отставки. Они отличались узколобостью и изводили подчиненных бесконечными повествованиями об Индии и Англо–бурской войне. Старые вояки не спускали новобранцам ни единого промаха, и Толкин жаловался, что с ним обращаются как с нерадивым школьником. Куда большее почтение испытывал он к «солдатам», восьмистам сержантам и рядовым, составлявшим основную часть батальона. Некоторые из них были из Южного Уэльса, остальные — ланкаширцы. Офицеры не могли общаться с рядовыми — система этого не допускала, — но к каждому офицеру был приставлен денщик, в чьи обязанности входило следить за вещами офицера и прислуживать ему на манер оксфордского скаута. Благодаря этому Толкин достаточно близко познакомился с несколькими солдатами. Много лет спустя, обсуждая одного из главных персонажей «Властелина Колец», Толкин писал: «На самом деле мой Сэм Гэмджи списан с английского солдата, с тех рядовых и денщиков, которых я знал во время войны 1914 года и которым сам я уступал столь во многом».

После трех недель в Этапле батальон отправили на фронт. Поезд полз невероятно медленно, стоял у каждого столба, и миновало больше суток, прежде чем плоские невыразительные равнины у Паде–Кале сменились более холмистой местностью. Железная дорога шла вдоль реки, от которой там и тут отходили каналы, а по берегам выстроились ряды тополей. Река называлась Сомма. И уже отсюда слышалась стрельба.

Батальон Толкина прибыл в Амьен. Их накормили из полевых кухонь на главной площади, а потом они пошли дальше пешим порядком, нагруженные тяжелой амуницией. Временами приходилось останавливаться или сходить на обочину, когда мимо проезжали упряжки, везущие повозки с боеприпасами или пушки. Вскоре город кончился, и они оказались на открытой пикардийской равнине. Прямая дорога вела через поля алых маков или желтой горчицы. Хлынул проливной дождь, и через несколько секунд пыльная дорога превратилась в белое меловое месиво. Солдаты шагали дальше, мокрые и злые, пока не пришли в деревушку Рюбампре, в десяти милях от Амьена. Тут они остановились на ночлег в условиях, которые вскоре стали для них привычными: солдатам — охапки соломы в амбарах или на сеновалах, офицерам — раскладушки в тесных крестьянских жилищах. Дома были старые, основательные, с растрескавшимися балками и глинобитными стенами. Снаружи, за перекрестком и низенькими домишками, до самого горизонта простирались поля, заросшие прибитыми дождем васильками. Кругом виднелись следы войны: проломленные крыши, разрушенные строения. А впереди, уже совсем недалеко, слышался вой снарядов и грохот взрывов: союзники обстреливали немецкие позиции.

Весь следующий день они провели в Рюбампре, занимаясь физподготовкой и упражняясь в штыковом бое. В пятницу, 30 июня, их переместили в другую деревушку, ближе к линии фронта. И на следующий день, рано утром, грянуло сражение. Их батальону не полагалось участвовать в действиях: их намеревались держать в резерве и бросить в бой только несколько дней спустя. Главнокомандующий, сэр Дуглас Хейг, рассчитывал, что к этому времени германская линия обороны будет прорвана и войска союзников смогут продвинуться в глубь территории противника. Но вышло все иначе.

В 7.30 утра, в субботу, 1 июля, британские войска пошли в атаку. Среди них был и Роб Джилсон из ЧКБО, служивший в суффолкском полку. Они выбрались из окопов по лестницам, построились в ровные шеренги, как их учили, и медленно зашагали вперед — медленно, потому что каждый тащил на себе не менее шестидесяти пяти фунтов амуниции. Им сказали, что германская линия обороны практически уничтожена и колючая проволока порвана огнем союзников. Однако же все они прекрасно видели, что проволока целехонька, а когда шеренги приблизились к немецким окопам, оттуда застрочили пулеметы.

Батальон Толкина оставался в резерве. Их перевели в деревню под названием Бузенкур. Большинству пришлось стать лагерем в чистом поле, только некоторые счастливчики (и Толкин в их числе) поселились в хижинах. Было очевидно, что на поле битвы что–то пошло не так, как задумывалось: раненые поступали сотнями, многие из них — чудовищно изувеченными; целые отряды назначались копать могилы; в воздухе висела жуткая вонь разложения. На самом деле в первый день битвы полегло двадцать тысяч солдат союзников. Германская линия обороны не была уничтожена, заграждения из колючей проволоки почти везде оставались целы, и вражеские пулеметчики без труда косили шеренги англичан и французов, пока те приближались медленным шагом, представляя собой идеальную мишень.

В четверг, 6 июля, 11–й батальон ланкаширских стрелков тоже вступил в бой. Однако в окопы отправили только первую роту, а Толкин остался в Бузенкуре вместе с остальными. Он перечитывал письма Эдит с новостями из дома и снова просматривал свое собрание записок от прочих членов ЧКБО. Толкин беспокоился за Джилсона и Смита, которых бросили в самую гущу битвы, и испытал невыразимое облегчение, когда ближе к вечеру в Бузенкуре объявился Смит, живой и невредимый. Смиту предстояло несколько дней отдыха перед возвращением в окопы, и они с Толкином старались встречаться и беседовать как можно чаще. Они говорили о поэзии, о войне и о будущем. Один раз они отправились бродить по полю, где все еще колыхались на ветру красные маки, несмотря на то что в результате бомбежек поля постепенно превращались в бесформенную грязную пустошь. С нетерпением ждали вестей о Робе Джилсоне. В воскресенье вечером первая рота вернулась с позиций. Человек двенадцать было убито и более сотни ранено. Уцелевшие рассказывали ужасные вещи. И вот наконец в пятницу, 14 июля, пришла пора идти в бой Толкину с его второй ротой.