Маргарита Фомина - Бриджит Бардо. Икона стиля

Вернувшись в начале семидесятых годов в Африку, Д’Ормаль получил от одного своего приятеля приглашение испытать счастья в Южных Морях, выращивая на продажу черный жемчуг. Однако, взвесив все за и против, Д’Ормаль решил, что неплохо устроился в кинопрокате — а этот бизнес, надо сказать, позволял делать неплохой навар — и, вообще, Тихий океан далеко, а вот одна знакомая в Париже — гораздо ближе. Так что еще раз, все хорошенько взвесив, Д’Ормаль решил, что нечего искушать судьбу, и остался в Африке.

Разумеется, это в некотором роде история о том, что близок локоть, да не укусишь. Приятель Д’Ормалья отправился за тридевять земель, имея в кармане всего 5 франков, и уже через несколько лет продал свое дело за 5 миллионов.

Десять лет спустя он решил приобрести одну из французских киностудий. Д’Ормалю удалось собрать 25 миллионов долларов, причем половину этой суммы он сколотил в странах Персидского залива, главным образом, Саудовской Аравии и Эмиратах, а вторую наскреб в Штатах. Кроме того, ему удалось разжиться заемными обязательствами администрации города Ниццы и всеми необходимыми для начала строительства бумагами, которые давали ему право модернизировать студию, и таким образом, сделать ее конкурентоспособной. Все, казалось бы, шло на лад — по крайней мере, до мая 1981 года. В этом году французы избрали своим президентом социалиста Франсуа Миттерана, а Миттеран, в свою очередь, сдержал предвыборные обещания и ввел в состав кабинета четырех коммунистов.

Это был конец всему. Как только американцам стало известно, что коммунисты получили четыре министерских портфеля, они тотчас пошли на попятную и изъяли свои капиталы, а вскоре их примеру последовали и другие инвесторы.

7 июля 1992 года один его приятель, адвокат из Сен-Тропе Жан-Луи Бугюро, пригласил его к себе на обед. Дело было дождливым воскресным вечером, и, по крайней мере, одна из гостей чуть было не пришла. Это была знакомая и одновременно клиентка Бугюро, а значит, местная жительница, которая сначала сказала нет, не хочется ей ни в какие гости, а затем передумала и сказала, что придет. Но в последний момент ей вновь расхотелось. Но в итоге Бриджит все-таки пришла, и в тот вечер Бернар Д’Ормаль, — который всю жизнь проходил в холостяках — понял, что в его жизни назревают какие-то важные перемены.

В конце вечера он подошел к Бриджит и вежливо поинтересовался, можно ли ему ее поцеловать. Они начали встречаться, и через два месяца в один прекрасный день им на глаза попалась маленькая церквушка в конце фиорда, затерянная среди угрюмого норвежского пейзажа, но уже в то дождливое воскресенье они точно знали, чего им хочется.

После церемонии жених с невестой пригласили священника и обоих свидетелей отпраздновать вместе с ними это событие в небольшом деревенском ресторанчике. Они не сочли нужным делать какие-либо официальные заявления, поскольку этот брак не имел ровным счетом никакого отношения к официальным заявлениям. Это было их сугубо личное дело — полное романтики и никого не касавшееся.

Пресса оставалась в неведении относительно происшедшего до 20 сентября, когда Бардо под руку с Д’Ормалем появилась в Сен-Тропе на избирательном участке, чтобы принять участие в референдуме по мастрихтскому соглашению. Бардо вскользь обмолвилась друзьям, что они с Д’Ормалем недавно поженились. На следующий день эта новость перекочевала на первые полосы газет.

Глава 27

Еще немного о Бриджит…

Она больше не путешествует. Но, с другой стороны, она и раньше не была особой любительницей и всякий раз, уезжая куда-то, с радостью возвращалась домой. На протяжении семи лет ее уединения от мира, те немногие из людей, с кем Бардо продолжала общаться, поняли, что она, наконец, взрослеет и, среди всего прочего, постепенно открывает для себя одну из важнейших человеческих добродетелей — терпение.

Среди тех, кто так считает, — Мижану. Она уверена, что Бриджит что в душе — сельская жительница. Ей нравятся незамысловатые вещи. Она обожает все в крестьянском стиле. И не любит пускать пыль в глаза. Если Бриджит что-то делает, то лишь потому, что ей это нравится. Она поступала так всю свою жизнь, но люди отказывались ей верить. Им казалось, что когда она начала носить платья в клеточку, то лишь для того, чтобы создать на них моду. Нет, такое не в ее привычках. Бриджит нарядилась в платья в клеточку лишь потому, что сельские женщины носили их и сто лет назад. После той жизни, которую ей приходилось вести, и которая была ей ненавистна, она вернулась к природе, потому что именно к ней лежит ее душа. Это то, что ей по-настоящему дорого. Это то, в чем сама она.

Во время французских региональных выборов в марте 1992 года Д’Ормаль помогал в организации личного офиса Жан-Мари Ле Пена в Ницце. Ле Пен — противоречивая фигура, лидер крайних правых в лице так называемого «Национального Фронта».

Бриджит же никогда не интересовалась политикой. Ей безразличны политические деятели, а их взгляды — и подавно. Бернар — большой любитель пускаться в политические дискуссии, но только не Бриджит. Однажды, будучи приглашенной на небольшой скромный обед к соседям, Бриджит не выдержала и заранее позвонила, чтобы предупредить их: «Только прошу вас, никаких разговоров о политике». Пока беседа не касалась политических тем, рассказывают ее соседи, она просидела за столом, словно девчонка-подросток, держа мужа за руку, и буквально смотрела ему в рот.

По правде говоря, случались и исключения из правил, когда Бриджит оказывалась куда менее аполитична, нежели на словах. В 1974 году она поддержала избирательную кампанию Валери Жискар Д’Эстена и даже расхаживала по Сен-Тропе в футболке с надписью «Жискара в президенты». В целом она была о нем высокого мнения, хотя неизменно критиковала за пристрастие к охоте. При каждой встрече она заводила старый разговор о том, что-де пора прекратить эту бесчеловечную забаву. При первом же удобном случае она считала своим долгом напомнить ему, что это не только низменное занятие само по себе, но и дурной пример для подрастающего поколения. Бриджит не стеснялась высказывать все, что думает.

Тем не менее, все политики в любые годы оказывали ей знаки внимания — собственно говоря, то была цена за право быть сфотографированным с нею рядом, — поскольку многие из них, в особенности пришедшее к власти поколение, выросшее на фильмах с ее участием, все еще воспринимало ее как Б. Б. Стоит ли говорить, что она не упускала случая, чтобы высказать им все, что думает. Им тотчас давалось понять, — причем прямым текстом, — что она — Бриджит Бардо и поэтому здесь хозяйка, и единственное, о чем она намерена вести с ними разговор, — это о благоденствии животных.