Вячеслав Лебедев - Мичурин

Мичурин был очень рад этой посылке и даже отметил ее получение в своем садовом журнале.

Весной почти все присланные косточки дали всходы. Они были аккуратно пронумерованы от первого до последнего. Самым лучшим, многообещающим всходам Мичурин дал названия: Сацер (по-латыни «священный»), Монгол, Курош, а остальные остались с номерами.

Пошли, разумеется, в дело и присланные Курошем семена актинидии.

В том же 1913 году Мичурин был порадован письмом от вице-президента Всероссийского общества садоводства, известного фитомиколога А. А. Ячевского.

Это письмо гласило: 

«Многоуважаемый Иван Владимирович!

Считаю приятным долгом известить Вас, что на состоявшемся чрезвычайном собрании Общества Садоводства Вы избраны Почетным Членом этого Общества. Примите это как скромное свидетельство нашего уважения к Вашей многолетней деятельности. Ваши работы настолько ценны для России, что заслуживают всяческой поддержки. У нас любят восхищаться американцами, а своих не признают, или, по крайней мере, не желают замечать. Может быть, Вы согласитесь прислать описание Вашего сада, которое было бы напечатано в органе Общества — «Вестнике Садоводства, Плодоводства и Огородничества». С совершенным почтением

Но так называемые «ученые круги», представители академической науки попрежнему игнорировали Мичурина, замалчивали его достижения и успехи, старались, как писал Ячевский, «не замечать» своего гениального соотечественника — новатора биологической науки.

Лишь немногие тогдашние ученые — Николай Иванович Кичунов и Василий Васильевич Пашкевич, внимательно следили за творчеством Мичурина, ездили к нему, знакомились на месте с его достижениями, ободряли Ивана Владимировича своими теплыми, благожелательными оценками.

Мичурин не оставался в долгу. Одной из лучших выведенных им роз он присвоил имя Кичунова, а Пашкевича он отблагодарил за его внимание к своим трудам тем, что посвятил ему одну из своих книжек.

XIII. «УПАЛ ПЕРВЫЙ ПЛОД БЕЛЬФЛЕРА»

Чем глубже проникал Мичурин в тайны и загадки растительного мира, тем все смелее становились и опыты его над растениями.

Стремясь как можно полнее обосновать и изучить метод «ментора», Мичурин весной 1913 года привил в качестве «ментора» в крону молодого, только что принесшего в предыдущем году свои первые плодики гибридного деревца Бельфлер-китайки черенки яблони Бельфлера желтого.

Молодому гибридному деревцу Бельфлер-китайки было всего восемь лет.

Мичурин надеялся, что в этом возрасте привитые черенки Бельфлера желтого будут положительно воздействовать на еще не установившуюся структуру и свойства гибрида.

А целью опыта было увеличение размера плодов Бельфлер-китайки и придание им очень важного свойства — долгой зимней лежкости.

Этот новаторский расчет блестяще оправдался. Черенки «ментора» быстро оказали свое влияние на не сложившуюся еще систему гибрида. Плоды его вскоре не только увеличились в объеме и весе, но и больше чем на три месяца удлинилась их лежкость.

С заслуженной гордостью показывал Мичурин своим друзьям и посетителям в феврале, даже в марте великолепные золотистые яблоки отшлифованного «ментором» гибрида с нежным алым румянцем в виде штрихов и крапинок. Вес плода достигал четырехсот граммов. Это был знаменитый сорт Бельфлер-китайка.

Железная выносливость и зимостойкость Китайки была обогащена в гибриде лучшими качествами Бельфлера желтого.

Однако Мичурин не гнался только за практическими удачами, как это делал бы рядовой садовод-промышленник, вроде Дюльно. Как настоящий ученый-естествоиспытатель Мичурин стремился исследовать все многообразие явлений, связанных с применением «ментора».

Настойчиво борясь за практическое освоение этого метода, Мичурин не мог остаться равнодушным к теории немецкого биолога Вейсмана, утверждавшего, что наследственность заключена в особом наследственном веществе — «идиоплазме», о чем уже говорилось нами выше.

По Вейсману, каждая биологическая особь могла передавать потомству свойства, которые присущи ее «бессмертной зародышевой плазме». Иначе говоря, Вейсман отрицал возможность передачи по наследству тех свойств, которые могли быть приобретены животным или растительным организмом за время его индивидуального существования. Выходило, что, например, если слабый при рождении человек в дальнейшем достигал с помощью физической культуры хорошего состояния своего организма, как бы обновления его, то это все же не могло передаться его потомству. Потомство его все равно было обречено на получение тех недостатков, дефектов, даже болезней, которые свойственны были ему при рождении.

Мичурина глубоко возмущал такой генетический фетишизм. Теория Вейсмана, как и теория Менделя, была органически враждебна Мичурину, последовательному дарвинисту.

Посрамление «вейсманизма» он считал своим кровным делом. Для этого он предпринял совсем уже необыкновенный, смелый опыт.

С 1910 по 1915 год, в продолжение пяти лет подряд, Мичурин впрыскивал четырнадцатипроцентный раствор сахара в стволик молодого гибрида, полученного им от скрещивания американского сорта груши Айдэхо с русской грушей Царская.

— Не жалко вам сахар переводить, Иван Владимирович, — полуукоризненно, полушутливо опрашивала его ближайшая, верная помощница семьи — сестра жены Анастасия Васильевна. — Ну-ка, что придумали: под кору, в дерево сахар вгоняете…

А Мичурин справедливо полагал, что введение сахара в сокопроводящие сосуды гибрида не должно остаться безрезультатным.

Предположения его сбылись. Плоды, полученные от гибрида в 1915 году, оказались такими сладкими, такой исключительной сахаристости, что не пришлось долго ломать голову над его названием.

Мичурин назвал этот гибрид Суррогат сахара. Но это было только первой частью задуманного.

Гибрид Суррогат сахара пошел в обычное размножение, то-есть вегетативным путем, путем прививки. Но наряду с этим Иван Владимирович высевал и семена его. Когда сеянцы второй генерации заплодоносили, то оказалось, что и они сохранили ценные качества гибрида.

Вейсман был опровергнут. Качество высокой сахаристости, искусственно созданное у груши руками и мыслью Мичурина, передалось по наследству, оказалось устойчивым, закрепленным. Была, таким образом, доказана возможность передачи в потомстве свойств и черт, приобретенных биологической особью в течение ее онтогенезиса, за время ее личной, индивидуальной жизни.

Вновь и вновь находил Мичурин подтверждение своей мысли, что молодое гибридное растение — сеянец — это есть как бы подобие воска или тончайшей по качествам глины, из которой он, как художник-скульптор, может лепить задуманные им новые прекрасные формы.