Виктор Лопатников - Канцлер Румянцев: Время и служение

Румянцев слыл образцом просвещенных государственных людей. По своим взглядам он — представитель умеренного либерализма. Предшествующий жизненный опыт, безукоризненный авторитет позволяли ему уверенно вести государственные дела, не поддаваясь колебаниям, влияниям молвы. Путь, по которому России следовало идти, — это путь саморазвития, рационального прогресса. Степенность, рассудительность, компетентность министра настраивали госаппарат на целеустремленную работу. «В делах высшего управления он отличался спокойствием, сдержанностью и благородной откровенностью»{60}.

Среди правительственных документов, относящихся к началу нового царствования, не удалось обнаружить такого, где бы целостно излагались подходы к ведению экономической политики. Либеральные нововведения, объявленные в ходе коронационных торжеств, казалось бы, прокладывали дорогу новому экономическому курсу. Но всё складывалось отнюдь не гладко, постоянно высказывались диаметрально противоположные взгляды. Среди влиятельных сановников коренилось мнение, что Россия как была, так и в перспективе должна оставаться аграрной страной.

Румянцев решительно отвергал эти суждения, насаждающие национальную ущербность, питавшие идеологию превращения страны, как сказали бы теперь, в аграрный придаток, в «банановую республику». За всеми его выкладками, предназначенными для построения разумной экономической политики, проступают контуры пути, который наиболее всего отвечал бы интересам российской государственности, а не отдельным ее кланам.

По соображениям и доводам Румянцева политический союз с сильной Францией был выгоден в наибольшей мере. В стратегическом плане такой союз освобождал или, по крайней мере, ослаблял по сути дела вековую колониальную зависимость экономически ослабленного государства от других: Пруссии, Британии и Австрии. Опираясь на политэкономию Адама Смита, основанную на опыте промышленно развитых государств, прежде всего Англии, министры Гурьев, Воронцов, «молодые друзья» Александра I выступали за полную свободу ввоза иностранных товаров. Они отрицали возможность и саму потребность в создании национальной промышленности. Поэтому образование такого органа государственного управления, как Министерство коммерции, они считали излишним. Представители влиятельных кланов вдохновлялись не одной только теорией. Им удалось монополизировать поставки товаров из-за границы, преимущественно из Англии, извлекая огромные прибыли. Их личное благополучие вполне вписывалось в действующий порядок.

Так, о президенте коммерц-коллегии А.Р. Воронцове осведомленный современник писал: «…одна из причин, заставляющих его держать сторону Англии, — это его крупные долги английским купцам; он делает им много заказов и не платит. Подобный способ принимать подарки он, как говорят, считает менее опасным и не менее прибыльным»{61}.

В противовес «фритредерам», как тогда называли приверженцев свободной торговли, выступали «протекционисты»: Румянцев, Мордвинов, Сперанский, Шишков, видные российские промышленники. Россия, оставаясь земледельческой страной, может оказаться позади всех других народов, — утверждал Мордвинов. «Такой народ не может быть ни просвещен, ни богат, не может ни процветать, ни пользоваться политической свободой». Экономической теории Адама Смита и его последователей противостояла другая школа европейских ученых, таких как Томас Мен, Антуан де Монкретьен, Уильям Стаффорд и др. Они обосновывали экономическую политику, наиболее приемлемую к условиям государств, оказавшихся на более низком по сравнению с Британией уровне развития. Самым характерным в такой политике было использование государственных рычагов с целью смягчения последствий перехода от феодализма к свободному рыночному хозяйствованию. Для создания конкурентных условий в отношениях с теми странами, где капитализм давно и успешно развивался, отсталым экономикам необходимо было пройти определенный путь становления и саморазвития. Протекционизм преследовал цели поддержки национальной промышленности и торговли, обеспечивал активный внешнеторговый баланс законодательным путем. Вмешательство государства в хозяйственную деятельность направлялось на поощрение предприятий государственной мануфактурной промышленности, использующей импортное сырье и полуфабрикаты. Стимулировался выпуск товаров, производимых и потребляемых внутри государства. Ограничивался ввоз предметов роскоши. Обеспечивался жесткий контроль денежного обращения. Принимались меры по удержанию денежных ресурсов внутри страны[11].

Национальные архивы и книгохранилища хранят многотомную опись, относящуюся к деятельности Коммерц-коллегии, впоследствии Министерства коммерции. В двенадцати объемных томах — тематически классифицированный, расположенный по годам, месяцам и датам перечень правительственных документов. По существу, это каталог систематизированных решений и постановлений высших органов государственного управления в различных сферах экономической жизни: указы самодержцев, постановления Сената, Кабинета министров, решения самой Коммерц-коллегии, собранные на протяжении 125 лет, начиная с петровских времен — с 1702 года{62}. Этих документов достаточно, чтобы судить о направленности экономических решений в зависимости от обстоятельств внешнего и внутреннего порядка и об их исполнении.

Экстренные меры, предпринятые властью в начале царствования Александра I, лишь подтвердили катастрофическое состояние унаследованного хозяйства. «Государственная казна в 1801 году располагала всего 2,9 миллиона рублей, государственный долг составил 133 миллиона рублей, половина из них — 55,6 миллиона ранее сделанные внешние заимствования»{63}. Достоверных сведений о государственных хозяйственно-экономических ресурсах не было. Для составления баланса торговли Российской империи с иностранными государствами потребовался императорский циркуляр «Об истребовании от всех гражданских и военных губернаторов сведений о состоянии торговли и промышленности в каждой губернии» (1802). В результате выяснилось, что Россия не располагала сбалансированным налоговым и таможенным законодательством. Не было должного порядка в контроле над перемещением грузов через границу. Бюджет едва поддерживался поставками объемных сырьевых товаров. Тогда, для того чтобы как-то выправить положение, стал вопрос «об употреблении военных фрегатов для отправления за море товаров»…

О либеральных тенденциях в экономической политике первых лет царствования свидетельствовала отмена ограничений для ряда низших сословий на самостоятельную производственно-коммерческую деятельность. Для них также вводились льготы и привилегии в фабричном производстве и отраслях горнозаводской промышленности. Всем помещикам разрешалось вести оптовую заграничную торговлю (1801). Деловой климат оздоровляло распространение на купечество и мещан дворянских привилегий 23-й статьи Жалованной грамоты[12].