Хьюго Виккерс - Грета Гарбо и ее возлюбленные

Глава 5

Сесиль и Гарбо: «Моя постель слишком мала и целомудренна»

В великосветские круги по обе стороны Атлантики, где Грета Гарбо и Сесиль Битон прочно обосновались к концу сороковых годов, были значительно уже и неприступнее, чем в наши дни. Вот почему весной 1946 года Сесиль встретил Гарбо в Нью-Йорке на небольшой вечеринке, которую давала его приятельница Маргарет Кейс, редактор журнала «Вог».

Гарбо появилась там в обществе Джорджа Шлее. Гвоздем вечера была дегустация икры, доставленной прямехонько из России по заказу одного из магазинов деликатесов, неизвестно где откопанного Шлее. Водка лилась рекой. Сесиль, который не видел Гарбо с 1932 года, был поражен тем, как ей удалось сохранить свою красоту.

Гарбо протянула ему печенье, сказав при этом: «Когда вы видели меня раньше, я еще не красила губы».

Успокоенный тем, что Гарбо помнит его, Сесиль взглянул на нее более внимательно. Она заметно похудела, нос слегка заострился, а когда она улыбалась, то на лице ее появлялись морщинки.

«Все та же красота пепельных «мышастой масти» волос никуда не исчезла, но вот худые руки слегка увяли, щиколотки и ступни стали какие-то шишковатые. И никакого шика. Шляпа, как у кукольного Пьеро, рубашка, как у разбойника с большой дороги. Потрясающие голубые глаза и веки; чистая радужная оболочка глаз. Былая красота».

Поняв, что Гарбо собралась уходить, Сесиль отвел ее на крышу террасы, и они остались там, увлеченные беседой, не обращая внимания на ночную прохладу, а внизу под ними мерцали огни Парк-авеню. И в этой довольно-таки романтической обстановке Сесиль решил во что бы то ни стало «затронуть интимные струны», как он сам выразился позднее.

«Она все говорила и говорила, тараторила без умолку, как расшалившееся болтливое дитя, — словно пытаясь тем самым защитить себя от той неловкости, которую наверняка испытывала, слушая те глупости, которые я бормотал, одновременно нащупывая бугорки ее позвоночника, вдыхая свежий аромат ее щек, мочек ушей и волос».

В своем дневнике Сесиль вспоминает, что в перерывах между поцелуями он болтал без умолку, словно ребенок. Перед тем как вернуться к остальным, Гарбо пообещала позвонить ему.

Несколько скоропалительно Сесиль предложил Гарбо руку и сердце. В ответ та заявила:

«Моя постель слишком мала и целомудренна. Я ее ненавижу. Я ни разу не думала о ком бы то ни было как о возможном супруге, но в последнее время я частенько задумывалась о том, что годы идут и все мы становимся все более одиноки, и что я, возможно, совершила ошибку — пошла не по тому пути».

Сесиль тотчас же уцепился за эту мысль:

— Да, но почему бы тебе не выйти замуж за меня?

Гарбо, что, впрочем, и неудивительно, не ожидала такого напора.

— Господи, — сказала она. — По-моему, тебе не стоит столь легкомысленно бросаться словами.

Какое-то время спустя после встречи в доме Маргарет Кейс Гарбо с Сесилем вместе отправились на вечеринку, которую устраивала Мона Харрисон Уильямс, чья бурная жизнь будет описана в шестой главе. Они танцевали в темной комнате с зачехленной мебелью, и единственный свет, который пробивался туда, был лучом уличного фонаря. Позднее Сесиль помахал на прощанье Гарбо, когда та зашагала по тротуару, направляясь к себе в «Ритц».

Парочка обменивалась дружескими шутками и совершала прогулки по Центральному Парку. Правда, эти вылазки трудно отнести к разряду неторопливых променадов. Гарбо с Сесилем быстрым шагом огибали пруд, а затем направлялись от Девяносто Шестой улицы к Пятьдесят Девятой и дальше к отелю «Плаза». Сесиль чувствовал себя счастливейшим человеком. Во время одной из таких прогулок Гарбо неожиданно произнесла:

«Интересно… Не будь ты таким знаменитым и элегантным фотографом…»

На что Битон ответил:

«Тогда бы ты попросила меня сделать тебе фото на паспорт?»

Вслед за этим разговором последовал ряд сеансов позирования, в результате которых появились портреты Гарбо, полные азарта и настроения.

«Бесценнейшая коллекция, — как называл их сам Сесиль и добавлял при этом; — Правда, не все из них годятся на паспорт».

Сесиль описывает эти фотосъемки в дошедших до нас заметках:

«Она неподвижно застыла у стены. Затем я начал давать команды: «Будь добра, поверни голову в эту сторону, теперь в ту, а теперь — в профиль». Гарбо, по натуре великая притворщица, постепенно прониклась духом этого представления. Она устроила прекраснейший немой спектакль. Выражение ее лица полно жизни и на каждом снимке неповторимо. Гарбо — замечательная актриса. Это воистину ее стихия, она просто не мыслит себя без игры. Это было небольшое импровизированное представление. Фотографии получились просто чудо. Это прекрасная иллюстрация тому, что она мастерица на спонтанное перевоплощение в своих пластичных позах, жестах и настроении».

Сесиль неизменно утверждал, что Гарбо собственноручно поставила карандашом крестики на тех фотографиях, которые он мог поместить в журнале «Вог». Сесиль отнес эти фото художественному редактору Александру Либерману, которого они привели в восторг, и он даже назвал их «бесценным урожаем».

Гарбо уехала в Калифорнию 21 мая, оставив Сесиля в одиночестве обливаться слезами. Спустя несколько дней он отплыл в Британию и по прибытии немедленно написал Гарбо, приглашая ее остановиться у него в Лондоне по пути в Швецию: это было ее первое послевоенное путешествие. Гарбо ответила ему в дружеском духе, поясняя, что будет путешествовать не одна (это было ее первым крупным путешествием в сопровождении Шлее, хотя пресса еще не успела его хорошенько разглядеть). Самое большее, на что можно рассчитывать, — что она заглянет к нему, будучи в Лондоне. Последнее время она чувствовала себя неважно и не горела особым желанием пускаться в путешествия. Гостиницы в Швеции — это извечная головная боль, однако Гарбо тем не менее посоветовала писать ей в Стокгольм на адрес Макса Гумпеля (шведского магната, обожавшего кинозвезд), адресуя при этом конверт некой «Браун». Гарбо выражала надежду снова увидеться с Сесилем в сентябре. Под письмом стояла подпись «Гарри», то есть уменьшительная форма от Гарриет, причем вверх ногами.

Следующее письмо, полученное Сесилем от Гарбо, было подобно грому среди ясного неба. У Сесиля снова возникли неприятности с журналом «Вог», на этот раз в связи с публикацией фотографий Гарбо. Сначала ему принесли зловещую каблограмму от Гарбо из Калифорнии, из которой следовало, что, если Сесиль опубликует более одной фотографии, она ни за что не простит ему этого. Вскоре после этого пришло письмо, написанное днем раньше. Гарбо утверждала, что дала разрешение на публикацию только одной фотографии. И якобы первый раз слышит, что этих фото будет несколько, и ужасно расстроилась по этому поводу. Она всегда была против того, чтобы кто-либо увидел другие ее фотографии, которые, по ее мнению, получились довольно неудачными, и поэтому приказала Сесилю, чтобы он их уничтожил. По мнению Греты, эти фотографии выставляли ее в довольно фривольном свете. Гарбо призвала Сесиля не допустить их публикации или, по крайней мере, постараться ей воспрепятствовать.