Овидий Горчаков - Вызываем огонь на себя

Аня ушла. Таня и Маша стали перебирать каждый кирпич. Тут же рылись и соседи. План нашла соседская девочка, дочь женщины, служившей в гестапо. «Какой-то план! — сказала она девочкам. — Самолетики!..» Таня вырвала план, поглядела… «В самом деле! Старый план. Это когда Аня до войны на аэродроме работала!» И, скомкав план, Таня бросила его в кирпичи, а соседскую девчонку увлекла в сторону.

План незаметно подобрала и спрятала Анина мать Евдокия Федотьевна Морозова. В ту же ночь Аня отнесла его на явочную квартиру в подлесной деревне.

В те дни исчез Сашок, сирота и беспризорник, герой борьбы с «желтым слоном». Саша Барвенков был не только исполнителен, но и удачлив. Сколько раз посылали его а Рославль, в Дубровку. И вот он не вернулся. Не вернулся со станции Сещинской. Словно сквозь землю провалился. Никто так и не узнал, какая лихая беда приключилась с отважным парнишкой — то ли в облаву попал, то ли решил как-то навредить фашистам и угодил в их цепкие лапы отчаянный паренек.

Аня переживала гибель Саши Барвенкова, как гибель родного брата. Но за движением эшелонов на «железке» надо было следить любой ценой. Подпольщиков не хватало. И Аня стала посылать на станцию своих сестренок — Таню и Машу.

Отгремело лето — лето бомбежек, воздушных и земных тревог, лето обугленных яблонь и разоренных птичьих гнезд, с днями каторжной работы, с ночами, расцвеченными пулеметными трассерами и ракетами.

Весной, после зимних побед под Москвой, Аня говорила подпольщикам: «Еще немного, ну, месяц, от силы — два, и придут наши!» А вот уже два месяца, с начала июля, наступали немцы.

Вновь в репродукторах на авиабазе пели берлинские фанфары и немец-диктор объявлял о взятии новых русских городов. Пали Севастополь, Ворошиловград, Ростов, Краснодар. Немцы захватили пол-России, если считать по населению, дошли до Волги.

— Ничего, товарищи! — упрямо повторяла Аня. — Будет и на нашей улице праздник.

И вдруг в конце лета на подполье внезапно, нежданно-негаданно, подобно шаровой молнии, обрушилось непоправимое несчастье. Оно ударило прямо в голову организации, в ее мозг…

VI. В ОБЛИЧЬЕ ВРАГА

1. Старшего полицейского вызывают в Москву

— Ты куда, Морозова? — строго спросил полицай Никифор Антошенков, преградив Ане вход в полицейское управление, помещавшееся в одном доме с гражданской комендатурой и бургомистратом.

— Господин полицейский! Я листовку советскую нашла. Хочу сдать, как приказано, в полицию.

— Заходи, Морозова! Выслуживайся.

У самого схода стоял большой канцелярский стол со старомодным телефоном времен Эдисона. За столом сидел, прислонив в угол винтовку, старший полицейский. Он лениво читал орловскую газету «Речь».

Над столом дежурного по полицейскому управлению висела немецкая листовка: «Германский солдат знает о каждом, кто примкнул к красным бандитам!»

Бросив быстрый взгляд вокруг, Аня положила на стол перед старшим полицейским смятую листовку с заголовком «Вести с любимой Родины».

— Господин старший полицейский! Эту листовку я нашла на огороде. — И шепотом, с мгновенной ликующей улыбкой она добавила: — Костя! Федор ждет тебя вечером в лагере — тебя вызывают в Москву! От всей души поздравляю!.. До свиданья, господин старший полицейский.

И Аня ушла, оставив потрясенного, ошалевшего от радости и счастья Костю Поварова.

Закончив дежурство, Константин Поваров, худощавый, светловолосый, с тихим голосом и удивительно спокойными глазами, автоматически исполнял в этот день приказы своего начальника господина Коржикова. Он передал от него какие-то малоинтересные списки обер-бургомистру Сещи пану Малаховскому, на минуту задержался у листка, прилепленного кем-то ночью к стене дома бургомистра. Какой-то «злоумышленник» корявым ученическим почерком написал:

У бургомистра-холуяТуша вроде бугая,Морда очень важная,Да душа продажная.

Поваров усмехнулся. Похоже, очень похоже на обер-бургомистра Сещи пана Малаховского! Но лучше содрать со стены — ведь бывший учитель Малаховский может, чего доброго, узнать почерк бывшего ученика.

Далее следовало еще четверостишие:

Век не видел подлеца яХуже гада-полицая,Эта пакостная рожаНа чертей на всех похожа.

А это уже известно, на чей счет!.. Обидно, что ни говори! Поваров нахмурился — нелегко было все эти месяцы, очень нелегко. Но если надо? Если таков боевой приказ? Если можно с повязкой полицая большое дело делать? Он не стал дальше читать, содрал листовку.

Обер-бургомистр послал Поварова со срочным пакетом в Дубровку. Поварову это было на руку. Вернувшись в полицию, он переговорил со своим помощником Антошенковым, только что сменившимся с поста у входа в полицию.

— Ухожу, друг, на несколько дней в лес к Федору, — сказал он ему. — После Дубровки зайду в Струковку, возьму у знакомого фельдшера фиктивную справку о болезни, чтобы не хватились меня сразу тут, в полиции. А ты скажи Коржикову, что я приболел…

Над домом пролетел самолет. По звуку моторов Поваров, не глядя, привычно отметил: «хейнкель», летит на бомбежку-моторы гудят низкими басами. Когда отбомбится, моторы загудят с металлическим завыванием.

По дороге в Дубровку думал о Москве, оглядывался на необыкновенные события последних десяти месяцев…

…Это было поздней осенью сорок первого года. Под грохот барабанов и рев фанфар берлинское радио объявило всему миру, что дни большевистской столицы сочтены. Но вот захлебнулся вой фанфар, смолк барабанный бой — Красная Армия гнала немцев от Москвы…

В те зимние дни «Дядя Коля» работал в деревне механиком молотильного движка. Никто из местных жителей, знавших колхозного агронома Николая Артемьевича Никишева, не подозревал, что партия оставила его в тылу врага для подпольной работы. Ему было тогда лет сорок пять. Рыжеватая стариковская борода сильно старила его, но голубые глаза с лукавинкой глядели молодо. В нем было что-то от Кола Брюньона и от того русского мужика, который не перекрестится, пока гром не грянет. До поры до времени медлительный и с виду даже беспечный и ленивый, этот орловец в час горькой беды обнаружил вдруг такую кипучую энергию и такие редкостные таланты, о которых он и сам не подозревал.

Недаром агроном отсталого колхоза превратился позднее в начальника разведки передовой партизанской бригады… «Придет человек, — сказали ему в сорок первом, — скажет пароль: «Привет из Дятькова…»