Корабли и люди - Иван Георгиевич Святов
Было уже шесть часов вечера. Ветер к этому времени усилился до шести баллов. Появилась заметная волна с барашками. Операция подачи и крепления буксира двумя аварийными кораблями заняла около трёх часов.
В это время у финских шхер было обнаружено несколько катеров противника, которые, видимо, наблюдали за происходящими событиями, но приблизиться к нам в зону действия береговой артиллерии Готланда не решались.
Около девяти часов вечера «Стерегущий» дал ход. Буксир натянулся, и «Балтика» стала медленно продвигаться вперёд. Буксировка оказалась возможной в пределах шести-семиузловой скорости. Обойдя западную оконечность Готланда, «Стерегущий» повернул на норд и, не отдавая буксира, стал на якорь против бухты Сууркюля. Мы решили вернуть с Готланда на судно высаженных на него раненых и переждать тёмное время суток. Гирокомпасы на обоих кораблях не работали, и точность кораблевождения в тёмное время не обеспечивалась.
Ночь эта в томительном ожидании рассвета длилась для меня бесконечно долго, полная тревоги за судьбы кораблей и людей. Киркевич со своей аварийной партией и командой «Балтики» продолжали крепить переборки, включили аварийные водоотливные средства и в конце концов осушили трюмы машинного отделения. Выздоравливающие и легкораненые бойцы ручными помпами непрерывно продолжали откачивать воду из грузового трюма. Медицинский персонал госпиталей и верхняя команда принимали на борт раненых, которых подвозили катера с острова.
Среди ночи с дозорного катера, патрулирующего у северной оконечности Гогланда, пришло донесение: «Наблюдаю в Хапасаарских шхерах отдельные световые сигналы».
Я не сомневался, что враг ведёт за нами наблюдение. Нас вовсе не устраивала перспектива предрассветных атак торпедных катеров и дневных налётов авиации. Такая возможность позднее, к сожалению, подтвердилась гибелью госпитального судна «Сибирь», атакованного на Восточно-Гогландском плёсе немецкой авиацией. В результате прямых попаданий на нём возник большой пожар, и из девятисот раненых половина сгорела, а судно затонуло.
После донесения с дозорного катера стало ясно, что мы не только обнаружены, но, очевидно, на нас готовится и нападение, а потому, дальше оставаться на рейде не следовало.
Приказав ускорить приёмку раненых прямо на верхнюю палубу, я дал команду сняться с якоря и уйти с Гогландского рейда ночью. Решили не пользоваться обычным корабельным фарватером, рекомендованным штабом флота, а идти через проход Хайлода, оставив острова Лавенсаари и Сескар к северу. Тут ближе к своему южному берегу и меньше опасности подвергнуться нападению.
Правда здесь имел место немалый риск навигационного порядка. Сложность выполнения этого решения заключалась в том, что проход Хайлода узкий, шириной 120–150 метров, фарватер, среди камней и рифов, извилистый. Глубина на нём – десять метров, а осадка «Балтики» с двумя затопленными отсеками – около восьми метров. Требовалось абсолютно точное знание своего места, чтобы сначала попасть на ось фарватера, а уже находясь на нём самом, исключить всякие отклонения от оси. Малейшая ошибка – и судно безнадёжно сядет на мель.
В мирное время, когда крупные военные корабли в порядке практики проходили Хайлодой, это считалось верхом достижений в выучке штурманов и командиров. Торговые же суда – Боже упаси! – никогда этим проходом не пользовались. А ведь сейчас – с повреждённым судном на буксире! «Ну, будь что будет! Рискнём!» – решил я, благо гирокомпас на «Стерегущем» ввели в строй.
13 августа мы снялись с якорей за час до рассвета, рассчитывая миновать пролив при хорошей видимости. Проложили курс на Кургальский мыс. Около шести часов утра, когда корабли находились от него в 10–12 милях, мы вдруг вошли в полосу густейшего тумана. Дальнейшее движение в этом районе без малейшей видимости стало просто невозможным.
Чтобы избежать столкновения кораблей, приказал «всем вдруг» стать на якоря. Стоим. Прошло с полчаса. На севере послышался сильный гул моторов большой группы самолётов. Сомнений быть не могло. Это нас ищет противник. Появление нашей авиации исключалось – она работала на сухопутном фронте. Гул самолётов нарастает. Приближается. Вот самолёты над нами, но мы их не видим.
А они нас? Ведь бывает так: внизу туман, как молоко, а на высоте 30–40 метров ясно, и сверху тёмные силуэты кораблей просматриваются как на ладони. В подобном случае мы, без движения и без манёвра, лишённые возможности отразить атаку артиллерией, являемся отличной мишенью для бомбометания.
Ждём: вот-вот раздадутся взрывы. Их нет. Гул самолётов удаляется на зюйд. Вздох облегчения вырывается из груди не только у меня, но и у всех окружающих. Значит, спасительный туман окутал нас надёжно и скрыл от противника. А германец нёс нам неминуемую гибель.
– Не обнаружили, – сказал Збрицкий. Но тут же и он, и все мы на мостике поднимаем лица к небу: тот же зловещий гул. Однако самолёты пролетают мимо и на сей раз.
Дважды ещё кружили самолёты над нами и, видимо потеряв надежду обнаружить нас, сбросили свой смертоносный груз, судя по глухим разрывам, доносившимся с берега, на батареи Кургальского мыса.
Минут через сорок после того, как самолёты окончательно удалились, подул юго-западный ветер. Туман так же внезапно рассеялся, как и появился полтора часа назад. Небо прояснилось, и ярко засверкало августовское солнце. У моряков это называется провидением, и, хотя по старинным морским поверьям 13-го числа жди в море зловещих происшествий, какая-то высшая воля абсолютного Добра избавила нас от трагического исхода.
Итак, штурманы надёжно определили своё место по острову Лавенсаари и Кургальскому рифу, и мы около десяти часов вошли в проход Хайл ода. Благополучно миновав все подводные преграды, к вечеру пришли на Большой Кронштадский рейд и стали на якоря. Оттуда «Балтику» затем мощными буксирами, но уже без моего участия, увели в Ленинград.
Остаётся добавить, что командовавший «Стерегущим» Збрицкий в звании вице-адмирала до недавнего времени продолжал службу на флоте. Бывший командир БЧ-5 этого эсминца инженер-капитан 1 ранга Киркевич недавно умер в Киеве. А турбоэлектроход «Балтика», как и прежде, бороздит водные просторы мира под советским флагом.
Остров Спасения. Гогланд
Несколько дней в Кронштадте я занимался постановкой «Балтики» в док и ремонтом «Стерегущего», собираясь на попутном тральщике выйти в Таллин. В это время, 20 августа, пришло новое задание командующего флотом: сформировать отряд обеспечения, то есть отряд прикрытия, с базированием на острове Гогланд для оказания помощи кораблям на переходе Таллин – Кронштадт.
В моё подчинение передавалось из Кронштадской военно-морской базы сорок восемь кораблей и катеров: двенадцать тральщиков («Краб», «Киров», «Сом», «Ляпидевский», «Орджоникидзе», «Озёрный», «Безымянный», №№ 121, 42, 43, 44 и 47), четыре сторожевых корабля («Коралл», «Степан Разин», «Чапаев», ЛК-1), пять торпедных катеров, восемь сторожевых катеров МО, два катера «Рыбинец», четыре мотобота, буксир «Шквал», ледокол «Тасуя»
