Фредерик Форсайт. - История Биафры

Во-первых, он не согласился с подчинением армии Высшему Военному Совету, аргументируя это тем, что контроль над армией таким образом из его рук переходит в руки корпоративного органа — Совета. Он пошел еще дальше, добавив, что командование районом дислокации войск (соответствующего по площади существующим областям) будет находиться в подчинении Штаба войск, «который напрямую будет подчиняться мне, как Верховному Главнокомандующему Вооруженными силами».   [13] На деле же ни о чем подобном в Абури договорено не было.

О перемещенных лицах он сказал, что на встрече министров финансов «не следует обсуждать вопрос о принципах предоставления пособий»,   хотя такие пособия, особенно в форме некоторых налоговых льгот, были жизненно важными для того, чтобы Восточная Область могла управиться со своим миллионом восемьюстами тысячами беженцев.

По поводу выплаты зарплаты он причитал: «Решение о продолжении выплаты зарплаты до конца марта не учитывает связанных с этим экономических факторов… во-вторых не имеет смысла включать поденных рабочих в разряд тех, чью зарплату надо продолжать выплачивать. Поэтому решение должно быть пересмотрено».   Для ровного счета он предупредил, что Федеральным Корпорациям будет «крайне сложно»    продолжать оплачивать своих бежавших служащих.

По поводу Конституции Говон сделал еще одно сенсационное заявление. Постоянные секретари посоветовали ему «придерживаться их предыдущих рекомендаций и советов: Конституционная Конференция должна оставаться отложенной на неопределенное время, а политическую программу на ближайшее будущее, о которой 30 ноября объявил нации Верховный Главнокомандующий, т. е. проект Нигерии в составе 10 — 14 штатов, нужно воплощать в жизнь, и об этом должна знать страна».  

К тому моменту, когда Говон закончил, оказалось, что от Абури мало что осталось. Он вполне мог не соглашаться с тем, что сам подписал; могли быть достаточно веские причины для пересмотра абурийских решений, но остается фактом то, что он и все его друзья-полковники добровольно подписали документ после двух дней переговоров, безо всякого принуждения, и одностороннее аннулирование столь большого количества крайне важных статей, в частности тех, которых так ждали на Востоке, в действительности нанесли Нигерии удар, от которого она никогда не оправилась.

В Энугу полковник Оджукву, фигурально выражаясь, тер себе глаза, читая отчет о пресс-конференции. С тех пор многие говорили — «полковник Оджукву сделал то»    или «полковник Оджукву отказался сделать это»,   но, кажется, почти никто не попытался понять, какое огромное давление оказывалось на него. Начиная со времени осенних убийств все громче и громче раздавалось требование об отделении от Нигерии, к которому присоединялись все более широкие слои населения. Проблема беженцев, потихоньку преданная забвению и не принимаемая во внимание Лагосом, оставалась на Востоке мучительной реальностью. Вопрос о выплате зарплаты, который для тысяч служащих корпораций и чиновников был вопросом о том, будут ли накормлены их семьи, все еще оставался вопросом первостепенной

важности.

«Мы — за Абури!»    стало лозунгом Восточной Области. Полковник Оджукву отказался присутствовать на последующих встречах Высшего Военного Совета до тех пор, пока не будут выполняться абурийские соглашения; отчасти по той причине, что следующее такое заседание было назначено в Бенин-Сити, буквально нашпигованном солдатами-северянами, а отчасти и потому, что Оджукву сознавал, что еще дальше он зайти не может.

В выступлении по радио в конце февраля Оджукву сказал: «Если к 31 марта соглашения, достигнутые в Абури, не будут полностью воплощены в жизнь, у меня не останется иного выбора, чем взять на себя ответственность и принять любые меры, необходимые для того, чтобы в нашей Области эти соглашения заработали».  

В этот день все ждали отделения Восточной Нигерии, и журналисты, явившиеся на пресс-конференцию в Энугу, уже заранее заготовили заголовки статей. Вместо этого, все еще пытаясь использовать последний шанс на сохранение Единой Нигерии, полковник Оджукву заявил им, что принял Указ о доходах, по которому все федеральные налоги, собиравшиеся на Востоке, впредь будут идти на выплаты по программам реабилитации. Указ не затрагивал нефтедоходов, т. к. они собирались в Лагосе. Репортеры были ошеломлены: они ждали огня и серы, а получили фискальную программу. Оджукву сказал им (мягко выражаясь), что Восток выйдет из состава Нигерии только в случае прямого нападения или блокады.

Федеральное правительство ответило на это Декретом N 8, документом, который на первый взгляд был направлен на выполнение главных пунктов конституционных соглашений в Абури, если уж не финансовых договоренностей. Декрет, также как и абурийские соглашения, возлагал законодательную и исполнительную власть на Высший Военный Совет, а решения по наиболее важным вопросам могли быть приняты только при согласии всех Военных губернаторов. В пределах своих областей у этих Губернаторов должна была быть почти полная автономия. Решение это выглядело хорошо, и приветствовалось как таковое, хотя и не шло дальше того, о чем уже договорились в Абури 4 месяца назад. За исключением одной маленькой оговорки. Она была так искусно сформулирована, что выглядела совершенно безобидно, но после вторичного прочтения становилось ясно, что дополнительные положения сводили на нет основные статьи. Одно из дополнений касалось того, что Губернаторы Областей не могут осуществлять свои властные полномочия с тем, чтобы «препятствовать или наносить ущерб власти Федерации, или ставить под угрозу само существование Федерального правительства».   Хотя все это и выглядит безобидно, однако решать, что именно будет препятствовать или наносить «ущерб власти»…   должно было само Федеральное правительство, т. е. Говон. Другая оговорка давала Федеральному правительству право принимать на себя управление Областями, в случае если местные власти «представляли угрозу для осуществления федерального правления»,   и снова право выбора критерия было оставлено за Лагосом.

По мнению жителей Восточной Области, наибольшую опасность представлял тот пункт, по которому в любой Области могло было быть объявлено военное положение — с согласия только троих губернаторов. А поскольку объявление военного положения обычно подразумевает ввод войск, и поскольку остальные три Военных Губернатора были либо северянами, либо управляли областями, занятыми войсками Севера, то полковник Оджукву воспринял эту меру как специально направленную против Восточной Области. Он отверг Декрет.