Леонид Дубровин - Пикировщики

В Отечественную войну 20-й истребительный вступил с первого дня. В состав нашей 146-й авиадивизии он вошел в ноябре сорок первого, и за два с половиной месяца в боях под Тулой, на рубежах южнее и западнее Москвы полк во главе со своим командиром майором А. Г. Стариковым, военкомом батальонным комиссаром В. П. Кривошеевым и начальником штаба майором А. Ф. Матисовым стал известен не только в дивизии, но и далеко за ее пределами. Мы всячески поощряли мастерство, мужество летчиков-истребителей, гордились ими. Навсегда в историю полка вошли воздушные бойцы капитан А. К. Алексюк, старшие лейтенанты М. М. Дубровский, И. О. Троян, лейтенанты А. С. Кострицын, Ю. И. Кувшинов и другие, сражавшиеся в пылающем небе Подмосковья как настоящие герои.

27 января 1942 года полк понес тяжелую утрату. При отражении налета вражеской авиации на аэродром погиб его командир коммунист майор А. Г. Стариков, незадолго до гибели награжденный орденом Ленина. На митинге у могилы командира полка мы поклялись свято чтить память о нем, нещадно мстить врагу за его смерть.

В эти последние январские дни несколько авиадивизий претерпели переформирования — их передали общевойсковым объединениям и преобразовали в ВВС армий. Наша 146-я авиадивизия вошла в 49-ю армию Западного фронта и продолжала сражаться на юхновском направлении. Признаться, наш с командиром дивизии доклад об укомплектованности полков вызвал у членов Военного совета армии разочарование. Командарм генерал И. Г. Захаркин с иронией заметил:

— Название дали вам громкое — ВВС армии, а самолетов у ВВС — кот наплакал...

Действительно, в четырех полках (1-й СПБ, 130-й БАП, 232-й ШАП, 700-й АП) насчитывалось всего двадцать шесть машин. 20-й истребительный авиаполк перешел в ВВС 50-й армии, и мы остались на некоторое время вообще без истребителей.

Долгожданное пополнение начало поступать лишь с середины февраля. Самолеты 1-го и 130-го бомбардировочных авиаполков к тому времени выработали свой моторесурс, и на смену им прибыли шесть других полков. Они тоже были укомплектованы не полностью, но в той сложной обстановке все же значительно усилили ВВС армии. Во всяком случае, мы получили возможность вдвое увеличить количество боевых вылетов на поддержку частей, сражающихся в тылу противника.

Работая в новых условиях, мы, прежде всего, хорошо наладили связь со штабом и политотделом 49-й армии. Авиационные представители, а часто и сам полковник Л. Г. Кулдин — командующий ВВС — постоянно находились на КП генерала И. Г. Захаркина. В штаб дивизии оперативно поступала информация о положении войск, следовали вызовы самолетов на поле боя к точно указанным целям, заранее нанесенным на специальную кодированную карту. Такие карты были в распоряжении каждого экипажа, и в результате хорошо налаженного контакта летчики имели возможность уверенно обрабатывать днем и ночью ближние позиции и укрепления противника.

Добрый пример деловой помощи, отзывчивости подавали политотдел армии, сам член Военного совета бригадный комиссар А. И. Литвинов. Они быстро откликались на все наши просьбы, мы получали ясные указания, касающиеся партийно-политической работы, к нам регулярно присылали в авиаполки лекторов, докладчиков. Такой близости и внимания со стороны вышестоящего командования и политоргана, откровенно говоря, я не помнил с тех пор, как мы ушли с Юго-Западного фронта, из-под Киева.

22 февраля, накануне 24-й годовщины Красной Армии и Военно-Морского Флота, в частях и в управлении ВВС армии проходили торжественные собрания, состоялись встречи с делегацией рабочих Москвы. Особо отличившимся бойцам и командирам были вручены награды, подарки, привезенные москвичами.

Но и свой армейский праздник мы отметили не праздным застольем, а фронтовой работой. В ночь на 23 февраля экипажи 700-го авиаполка Д. М. Сумина, Н. Н. Афанасьева, И. Ф. Слабинского, А. П. Забежайлова сделали по несколько боевых вылетов. За месяц же наши полки сбросили на голову врага 150 тонн бомб, пустили по целям около 1000 реактивных снарядов. Дивизия уничтожила или вывела из строя сотни автомашин с войсками и грузами, десятки танков, бронемашин, орудий и минометов, а также самолетов на аэродромах противника, складов с боеприпасами, штабов и командных пунктов. Когда части 49-й армии, подойдя к Юхнову, стали испытывать большие затруднения с подвозом боеприпасов и продовольствия, наши авиаторы успешно транспортировали войскам грузы по воздуху.

Тогда мне довелось проехать на автомашине от Подольска до Кондрово и увидеть следы недавних боев на этом участке освобожденной земли. И вновь я увидел, ценой каких неимоверных усилий, с каким упорством и героизмом наши воины штурмовали вражеские укрепления. Видел результаты работы и авиации. Варшавское шоссе было сильно разрушено. Дорогу преграждали занесенные снегом воронки от взрывов наших бомб и снарядов. Обочины и кюветы во многих местах были завалены подбитыми и сожженными танками, тягачами, грузовиками, искореженными орудиями. То и дело встречались обозначенные предупредительными табличками и опоясанные проволокой минные поля.

Когда-то мирно стоящие здесь вдоль шоссе тихие деревни открывались взору черными пепелищами да нацеленными в небо закопченными остовами печей. Вправо и влево от кондровской дороги чернели развороченные авиабомбами и снарядами дзоты. Вблизи одного дзота лежал наш бомбардировщик Пе-2. Осмотрев его, мы с шофером Андреем Белоусом насчитали на фюзеляже и хвостовом оперении более пятидесяти пробоин, а на поле вокруг машины — двенадцать припорошенных снегом трупов гитлеровских солдат. Как видно, экипаж сел на вынужденную и отстреливался до последней возможности.

У опушки леса, примыкающего к окраине Кондрова, возвышался длинный холм. На нем свежая братская могила. На деревянном, наспех сколоченном из досок памятнике надпись: «Здесь похоронены бойцы и командиры, павшие смертью храбрых при освобождении калужской земли от фашистских захватчиков. Вечная слава героям!» В комендатуре батальона аэродромного обслуживания, куда мы заехали, чтобы узнать расположение своего штаба, нам рассказали, что в могиле захоронено сто сорок воинов-пехотинцев и три авиатора с подбитого Пе-2.

Трудны дороги нашей грядущей Победы...

До войны мне немало приходилось летать на непритязательном тихоходном самолете У-2. Кто-то прозвал его «кукурузником», — очевидно, потому что летно-технические данные этой машины позволяли взлетать и садиться где угодно, вплоть до кукурузного поля. Не могли и предположить тогда насмешники, что волею судьбы самолету У-2 предстоит войти в легенды.

— Жив курилка! — восклицали бойцы, когда им случалось где-то на перепутьях войны вдруг повстречаться о «кукурузником».