Василий Минаков - Фронт до самого неба (Записки морского летчика)

— Задание весьма ответственное! Особо обращаю внимание на точность прицеливания. Незначительный промах — и врежете по своим! Наш передний край будет обозначен краевыми ракетами. На прикрытие выделяются шесть «яков».

Ракета! Взревели моторы. Нагруженные до предела машины начали тяжело отрываться от земли.

Подходим к линии фронта. Обстановка неизвестная, надо быть начеку. Стрелки понимают это, стволы пулеметов обшаривают пространство вокруг. Комэск, качнув крыльями, подает условный сигнал: принять боевой строй. Добавляем обороты, группа выстраивается по прямой.

— Вижу цель! — доклад Димыча.

Сколько ни всматриваюсь, внизу ничего не замечаю, одни горы, сплошь покрытые густым лесом.

— Где ты ее увидел?

— Позади высотки в виде верблюда, чуть левее Ходыженской…

— Ну?

— За высоткой Свободная балка, уловил?

— А ты не уловил, почему зенитки молчат?

— Ну, это совсем просто. Либо немец стесняется себя демаскировать, либо надо ждать «мессеров».

— А если и то и другое?

— Не исключается.

В двух-трех километрах севернее Ходыженской на земле полоса вспышек.

— Димыч, видишь? Немецкая артиллерия обрабатывает наш передний край. Вот бы жахнуть по ней, а?

— Да, — вздыхает штурман, — жаль упускать такую возможность. Ну ничего, проутюжим пехоту и танки…

Группа над целью. В балке накапливаются для атаки фашистские подразделения. Из леска, с выжидательных позиций, выползают десятки танков. Вовремя мы успели, еще полчаса, и вся эта лавина устремилась бы на наши войска!

В балке вспухают огромные клубы разрывов.

— С ходу накрыли! Сейчас и мы… Чуть левей, командир… Так, прямо…

Через полминуты Лубинец и Никифоров вскрикивают наперебой:

— Есть! В самую балку!

— Все в цель! У фрицев паника…

— Молодец, штурман!

— Молодец, командир! Вот так бы каждый раз угощать их, как только попробуют сунуться.

Впоследствии узнали, что в результате нашего налета немецкая атака была сорвана. Наше появление было совершенной неожиданностью для фашистов. Дорого заплатили они за свою самоуверенность и беспечность.

Около Сочи сопровождавшие нас истребители, помахав на прощанье крыльями, ушли на свой аэродром. А через несколько минут и мы заруливали на стоянки.

Не успел остановить моторы, как увидел радостно возбужденного Варварычева. Со всей своей компанией он бежал к самолету, отчаянно жестикулируя, что-то крича. Скатившись с плоскости, я попал в железные объятия Ивана. Весь технический экипаж тараторил одновременно, ничего невозможно было разобрать.

— Да стойте же! — с трудом высвобождаясь из тисков Варварычева, заорал я. — Объясните толком, что произошло. Гитлер подох, что ли?

Варварычев жестом утихомирил свою команду.

— Что касается Гитлера, это еще впереди. Верная радость в запасе. А пока другое. Только что получили телеграмму. За успешные боевые действия всему личному составу полка объявлена благодарность!

— Да?

— А знаете от кого? От самого Буденного![99]

— Вон что! В таком случае это больше всего относится к штурману. Высыпал всё подарки прямо на головы собравшимся в наступление фрицам!

Ошалевшие от радости техники принялись качать Димыча. Тот только охал да вскрикивал:

— Полегче, черти! Привыкли с железом… Ребра еще не успели зажить…

— Хватит, и в самом деле! Может, сегодня еще лететь. Измучаете, промажет…

Мои слова подействовали, Димыча опустили на землю. Под общий смех Варварычев пообещал:

— Если хорошо будешь бомбить, всякий раз так встречать будем!

— Лучше не надо, — ощупывая бока, отказался Димыч. — Лишние поощрения портят человека.

Ночью эскадрилья нанесла удар по вражескому аэродрому в Армавире. Ни один самолет не успел взлетать, много машин было уничтожено. Загорелись склады боеприпасов и горючего.

Через несколько дней, когда образовалось небольшое «окно» в боевой работе, майор Ефремов зачитал личному составу полка запись разговора Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного с командующим Новороссийским оборонительным районом генерал-майором Котовым. Разговор состоялся 27 августа 1942 года. На вопрос маршала, как войскам помогает авиация Черноморского флота, Григорий Петрович Котов ответил:

"Наша авиация, прямо скажу, работает отлично. Все мои задачи выполняет с большой эффективностью. По самому скромному подсчету, за последние дни уничтожено не менее тысячи немцев, несколько десятков автомашин с войсками, до десятка танков и самоходок, две батареи, сбито в воздухе не менее пятнадцати самолетов противника. Своих потерь почти нет".

Маршал приказал командующему авиацией Черноморского флота генерал-майору Ермаченкову вместе с благодарностью передать летчикам и содержание этого разговора. Высокая оценка прославленного военачальника вдохновила нас на новые боевые дела. Настроение в полку было праздничное. Мы ясно почувствовали, что Родина следит за нашей борьбой, надеется на нас, ждет еще более сокрушительных ударов по ненавистному врагу. [100]

Памятный день

30 августа, проверив подготовку самолетов к вылету, мы собрались, как всегда, для ознакомления с разведсводкой. Майор Пересада информировал о событиях прошедших суток. Из лаконичного сообщения стало ясно, что гитлеровцы, отказавшись от лобового штурма Новороссийска, решили прорваться к нему с северо-запада, через Натухаевскую и Верхне-Баканскую.

— Значит, удар по скоплениям?

— Вероятно. Вот и сам майор, — кивнул Григорий Степанович на подъезжающую «эмку». — Наверно, с заданием.

Ефремов поставил боевую задачу нашей эскадрилье:

— Нанести удар по танкам, артиллерии и пехоте противника на северной окраине станицы Самурской. Действовать совместно с эскадрильей сорокового авиаполка. Прикрытие — четыре «яка».

В 7 часов 40 минут группа во главе с Осиповым уже была в воздухе. Быстро построившись в боевой порядок, берем курс на цель. Летим над четырехбалльной облачностью. В просветах — то сверкающее море, то желто-зеленые берега. В любую минуту из облаков могут вывалиться «мессершмитты», они стали встречать нас не только над целью, но и на маршруте. Весь экипаж напряженно всматривается в облачные «окна».

Над Лазаревской к нам пристраиваются «яки», настроение поднимается. На подходе к цели облачность становится еще плотнее. С одной стороны, это нам на руку: маскировка от вражеских зенитчиков. С другой — помеха: невозможно прицельное бомбометание. Осипов решает начать бомбить вслепую, по времени. Расчет подтверждается, в редких просветах успеваем заметить мечущихся гитлеровцев, опрокинутые машины…