Евгений Матонин - Иосип Броз Тито

Зима 1941/42 года, когда Михайлович скрывался в сербских селах, а его движение в Сербии оказалось практически разгромлено, стала, как ни странно, апогеем его популярности. Сначала король Петр присвоил ему звание бригадного генерала, а затем, 19 января 1942 года, — звание дивизионного генерала. Еще раньше Михайлович был назначен военным министром югославского правительства в изгнании, а его отряды провозглашены «Королевской армией в Отечестве». О своем назначении Михайлович узнал из новостей Би-би-си. Он тогда пошутил: «Было бы хорошо, если бы они нам теперь прислали лимузин»[138].

Тито тем временем постепенно оправлялся от тяжелого поражения в Сербии. 21 декабря он сделал первый шаг к преобразованию партизанских отрядов в регулярную армию. В этот день (день рождения Сталина) была образована Первая пролетарская бригада. В нее входило 1200 человек — в основном сербов и черногорцев, — которые, по словам Джиласа, «были вооружены автоматическим оружием»[139]. «Сообщаем, — докладывал Тито в Москву, — что флаг у этой бригады — красный. С серпом и молотом. Это, по существу, вооруженные силы партии»[140].

День образования Первой пролетарской бригады до самого конца существования социалистической Югославии отмечался как День армии. Правда, после конфликта между Тито и Сталиным в 1948 году его перенесли на один день вперед — на 22 декабря.

В последние дни 1941 года температура воздуха упала до 26 градусов. Тито сильно простудился, но двигался вместе со всеми. На марше партизаны проводили старый год. «Прощай, 1941-й год! Чтоб ты никогда не повторился! — записал в своем дневнике Владимир Дедиер. — Да здравствует победа! Да здравствует наша партия!»[141]

25 января 1942 года партизаны вошли в небольшой городок Фоча — в самом сердце боснийских гор. Здесь Тито решил разместить Верховный штаб. В партизанской войне начинался новый этап.

Фочинская республика и полемика с Москвой

Город Фоча расположен в горах Восточной Герцеговины, недалеко от границ с Черногорией и Сербией. В 1941 году власть тут менялась так часто, что запасливые жители держали дома сразу несколько флагов. Еще до прихода партизан здесь развернулась ожесточенная гражданская война. Сербам резали горло над огромным чаном для изготовления вина, а мусульман топили живьем. С приходом партизан Тито межнациональная резня прекратилась. Партизаны несли с собой принципиально иную идеологию — интернационализм. Хотя их часто не понимали — взаимное ожесточение было слишком велико.

Тито попытался навести порядок: он отдал приказ прекратить расстрелы пленных немцев и итальянцев, рассчитывая со временем обменять их на коммунистов, которые сидели в тюрьмах Белграда, Загреба и других городов.

Расстрелы и конфискации имущества у местного населения, которые практиковались во время Красной республики в Ужице, тоже были категорически запрещены. Однажды Тито выступал на площади Фочи перед добровольцами, которые недавно вступили в партизаны. Неожиданно засевшие в горах четники открыли по партизанам огонь. Тито остался совершенно спокоен. «Эти четники, которые стреляют в нас, через год сами присоединятся к нам», — сказал он. Эти слова хорошо запомнили многие из тех, кто тогда стоял на площади. Потом они рассказывали, что через год многие из четников действительно присоединились к партизанам[142].

В Фоче партизаны попытались снова создать что-то вроде своего временного государства — как это было в Ужице. Над городом развевались партизанские флаги — югославские сине-бело-красные триколоры с красной пятиконечной звездой. Проводились лекции, партсобрания, митинги, концерты. Снова стала выходить газета «Борба».

В городе обнаружили большое количество запасов табака и папиросной бумаги и наладили выпуск сигарет. Один мастер изготовил клише, с помощью которого на сигаретах ставили название — «Партизан. Сигареты „Дрина“» — и звезду. Дело в том, что до войны лучшими сигаретами в Югославии считались именно «Дрина», и автор этого текста, видимо, хотел сказать, что и партизанская «Дрина» ничем не хуже. Известно, что и Тито курил эти сигареты.

Партизаны использовали также старые конверты и марки, оставшиеся еще от довоенной королевской Югославии. Но это не смущало сторонников Тито, они припечатывали сверху красную звезду. Такие экземпляры превратились в наше время в настоящую филателистическую редкость.

По случаю 1 Мая был организован турнир по футболу. В нем участвовали команды Верховного штаба, сборная города, молодежная сборная Фочи и команда одного из батальонов. Во время одного из матчей игроки то и дело обвиняли судью в нечестном судействе. За окончательным решением обращались к Тито. В конце концов он не выдержал. «Хорошо, тогда я буду судить, чтобы дело не дошло до драки», — сказал он, после чего взял свисток и побежал в центр поля[143].

Тито поселился в одной из гостиниц Фочи. Рядом с ним жили Джилас, Ранкович, Жуйович, Кардель, Пьяде. Они видели Тито практически каждый день. Кроме них и нескольких штабных офицеров свободный доступ к Верховному главнокомандующему имела его личный секретарь Даворьянка Паунович — Зденка. Партизаны ее не любили — за сложный и сварливый характер. «Зденка отличалась таким нравом, что огрызалась даже на самого Тито, — вспоминал Джилас. — Во время вражеских наступлений она вела себя так, будто главной задачей стран „оси“ было уничтожение в первую очередь ее. Как-то раз она закатила такую истерику, что Тито, устыдившись, спросил меня в замешательстве: „Черт возьми, что с ней творится?“»[144] Больше всего Зденка боялась воздушных налетов.

Многие удивлялись — ведь раньше, в подполье, она проявила себя с самой лучшей стороны.

Кроме того, она постоянно ругалась с окружающими и повышала голос не только на ближайших соратников Тито — Джиласа и Ранковича, но и на него самого. Однажды, отвечая на жалобы соратников на ее поведение, Тито схватился за голову и сказал: «Знаю, знаю. Мне из-за этого стыдно, но что я могу сделать, если не могу и минуты прожить без этой женщины!»[145]

В Фоче Тито узнал новости о своем сыне Жарко. Он в 17 лет ушел добровольцем на фронт, участвовал в боях под Москвой и под деревней Крюково потерял руку. В конце марта в одной из программ Московского радио на сербскохорватском языке сообщили, что за боевые заслуги и героизм Жарко Брозу присвоено звание Героя Советского Союза. Тито восторженно писал Моше Пьяде: «Сейчас он находится в Москве, вышел из госпиталя. Как видишь, это единственный югослав, который добился этой высшей награды. Боже мой, дети обгоняют своих родителей». 31 марта Димитров сообщил Тито, что Жарко живет в Москве, в гостинице «Люкс», и «посылает Вам привет»[146].