Огарок во тьме. Моя жизнь в науке - Докинз Ричард

Галапагосы

Архипелаг Огасавара[42] называют Галапагосами Востока: для меня часть их привлекательности заключалась в том, как я был влюблен в сами Галапагосские острова. Для дарвинистов вроде меня это место паломничества. Поэтому, пожалуй, неудивительно, что Виктория Гетти, встретившись с Лаллой на торжественном ужине в Виндзорском замке, была потрясена, узнав, что я никогда там не был, – потрясена настолько, что тут же пообещала исправить это: организовать поездку на острова и пригласить нас с собой.

Этот разговор завязался на приеме, который давал принц Майкл Кентский. В программу вечера входило выступление русского оркестра, исполнившего симфоническое сочинение Гордона Гетти, младшего брата покойного мужа Виктории, сэра Пола Гетти. Принц Майкл – выдающийся русофил: меня впечатлило, как он обратился к оркестру с приветственной речью на русском языке. Он и принцесса Майкл – друзья Чарльза Симони, мецената, учредившего мою должность в Оксфорде; Чарльз и пригласил нас на тот прием. Ужин запомнился мне не только беседой Лаллы с Викторией Гетти, но и тем, что сидел я рядом со Сьюзен Хатчисон, бывшей телеведущей из Сиэтла и генеральным директором благотворительного фонда Чарльза. Она казалась мне очаровательной собеседницей – пока не выяснилось, что она – бесстыдно пламенная сторонница Джорджа Буша – младшего: это было жестокой проверкой моих джентльменских манер. До драки дело не дошло, и к концу трапезы мы поцеловались и помирились. Тем временем Виктория спрашивала Лаллу, как ей Галапагосы, – а Лалла отвечала, что ни она, ни я никогда там не бывали. И тут же Виктория пообещала, что устроит путешествие и позовет нас с собой. На следующий же день она позвонила Лалле и сообщила, что собирается зафрахтовать судно под названием “Бигль” (тоже парусное, но в остальном на оригинал не похожее) и назначить даты поездки. Мы были вне себя от радости.

Затем случилась неловкость, а вернее, embarras de rich esses[43]. Совершенно независимым образом ко мне обратился американский кораблестроительный магнат Ричард Фейн. Один из его кораблей, Celebrity Xpedition, курсировал между Галапагосскими островами, и он нанял его, чтобы отпраздновать годовщину свадьбы с женой, Колетт, в обществе девяноста друзей и родственников. Не пожелаю ли я взойти на борт в качестве приглашенного лектора, чтобы одарить гостей докладом об эволюции в том самом месте, где Дарвина впервые посетило вдохновение, о котором он написал незабываемые слова: “Можно действительно представить себе, что вследствие первоначальной малочисленности птиц на этом архипелаге был взят один вид и видоизменен в различных целях”[44]. Лалла тоже была приглашена. Пригласили и Джулиет, когда я сказал мистеру Фейну, что не смогу поехать, потому что пропущу ее день рождения. Предложение было слишком соблазнительным и щедрым, чтобы отказаться.

Но что сказать Виктории? Она запланировала поездку на “Бигле”, выяснив, что я никогда не бывал на Галапагосах. Но теперь, если бы мы приняли приглашение Ричарда Фейна, наше участие в путешествии на “Бигле” основывалось бы на ложных предпосылках: я бы отправлялся туда не в первый, а во второй раз. Мы решили, что нужно сознаваться. Лалла позвонила Виктории и выложила правду. Ответ был исполнен щедрости. Виктория попросту сказала: “Тем лучше – сможете нам обо всем рассказывать”. В следующую нашу встречу она проявила ту же щедрость – дело было на одном из крикетных матчей, что она устраивала в память о традиции, основанной покойным мужем. Этот американец-англофил – который в итоге стал британским подданным – так увлекался крикетом, что на склоне холма в своем поместье в Букингемшире устроил первоклассное крикетное поле, куда приезжали профессиональные команды разных графств помериться силами с другими приглашенными – среди последних была и команда имени Гетти. После его смерти в 2003 году Виктория продолжила традицию, и каждое лето нас приглашали на один из матчей Гетти под сияющим солнцем, где над головами кружили красные коршуны Гетти. Я так их называю потому, что эти великолепные птицы были возвращены в эту область Англии именно благодаря Полу Гетти, а вообще почти на всех Британских островах их довели до вымирания егеря[45]. В программу матчей всегда входил роскошный обед в шатре для гостей, и нам была оказана честь сидеть за столом с Викторией, где она представила нас Руперту и Кандиде Лайсетт-Грин, с которыми нам предстояло вместе отправиться в путь на “Бигле”. Я тут же сблизился с Кандидой, будучи преданным поклонником (и это еще слабо сказано) ее отца – подлинно английского поэта Джона Бетжемена.

Оба путешествия по Галапагосам прошли чудесно, но совершенно по-разному. Celebrity Xpedition вмещает девяносто пассажиров, и у нас получилась полноценная поездка на роскошном круизном лайнере, но без чудовищных казино и “развлечений”, перетягивающих внимание пассажиров внутрь плавучего отеля и отвлекающих от происходящего за бортом. А “Бигль” вез всего девятерых гостей Виктории, мы обедали все вместе за большим круглым столом, и с нами была эквадорианка Валентина – жизнерадостный и сведущий проводник.

Оба судна следовали стандартной схеме посещения Галапагосского архипелага, останавливаясь то у одного острова, то у другого и перевозя пассажиров на берег в надувных шлюпках “Зодиак”. Крепкие моряки помогали нам выбраться из лодчонок и сажали обратно – причем не подавая нам руку, а применяя “галапагосский захват” за предплечье. На Celebrity Xpedition было около дюжины “зодиаков”, на каждой – по блестяще осведомленному эквадорскому натуралисту: они присматривали за нами на прогулках по островам, не давая отклоняться от проторенных дорожек. Они бегло говорили по-английски, хоть и с сильным акцентом, – за одним памятным исключением: двойник Че Гевары с щегольской бородой ошеломил нас безупречным, со всеми положенными интонациями, профессорским оксфордским английским. Оказалось, он учился у миссионеров[46].

Главное, всепобеждающее впечатление, которое произвели на меня Галапагосские острова, – это невероятно ручные животные и, словно по-марсиански, странная растительность. В мире есть места, где увидеть большинство представителей местной фауны хотя бы одним глазком, издалека, будет большой удачей. А вот на Галапагосах туристам приходится объяснять, что трогать животных запрещено, ведь оказаться с природой нос к носу проще простого. Даже ходить нужно аккуратно, чтобы не наступить на морских игуан, греющихся на солнце, или на гнездящихся олуш и альбатросов.

Благодаря своим скромным размерам “Бигль” мог вставать на якорь и у островов поменьше – например, у необитаемого Дафна-Майор, где Питер и Розмари Грант проводили свои легендарные многолетние исследования эволюции средних земляных вьюрков. Высадка на Дафну-Майор оказалась рискованной, и я задумался, как Грантам и их коллегам и студентам удавалось выгружать свои запасы: на этот заброшенный островок нужно было везти с собой все, даже воду. За единственным “зодиаком” “Бигля” всегда присматривала Валентина, происходившая из семьи Круз: казалось, что эта семья населяет весь архипелаг. Почти на каждом острове, как мы шутили между собой, нас встречал еще один ее брат. Еще один брат был капитаном “Бигля”. По-английски он говорил немного хуже Валентины, но, кажется, лучше, чем хотел показать. А в один захватывающий момент я понял его благодаря латыни: “Mold mold! – воскликнул он от штурвала. – Mold mold!” Одна из самых удивительных рыб, луна-рыба, Mold mold, зависла у поверхности, словно гигантский вертикально подвешенный диск, прекрасно видимый с палубы. Капитан Круз остановил “Бигль”, Валентина и все мы в спешке похватали маски, трубки и ласты и бросились в море. Луна-рыба вскоре уплыла, но было так чудесно увидеть ее вблизи, пока она не скрылась в дебри диковинного мира, нам не принадлежащего.