Михаил Марголис - Крепкий Турок. Цена успеха Хора Турецкого

«Для Миши нежелание Кобзона с ним общаться было большим ударом, — вздыхает Лиана. — Он сильно переживал. Слава богу, их помирил Юрий Михайлович Лужков. Думаю, Кобзон единственный человек, ради которого Михаил Борисович может, что называется, „прогнуться“ и поступить так, чтобы Иосифу Давыдовичу было приятно. Оценивать, сколько он для Миши сделал, — смешно. Достаточно уже того, что Кобзон с ним рядом. Их отношения мне всегда напоминали отношения отца и сына. Сын что-то не так порой сделал, отец хочет его наказать, но из любви к нему — не наказывает.

А по поводу смены названия и репертуара хора я, признаться, Михаилу Борисовичу всегда говорила: нам камерный еврейский хор не нужен. Надо петь популярную музыку».

Приведу фрагмент своего давнишнего интервью с Турецким для газеты «Известия»:

Вопрос: Мне кажется, название вашей группы не случайно возникло. Не «Великолепная десятка», «Десять соловьев» или «Компания поющих друзей», а именно «Хор Турецкого»…

Ответ: Мы мучились с этим названием. Не очень хотелось употреблять слово «хор», и «Турецкого» не очень хотелось. Но просто не нашли другой формы.

В: А какие были варианты?

О: «Энергия голосов», «10 певцов», «Москва — Иерусалим», «Группа J» и т. п. Но все казалось каким-то безликим.

В: Кто все-таки принял окончательное решение и сказал: «„Хор Турецкого“ — это лучший вариант»?

О: Мы взяли одну девушку в административный состав. Она года два у нас работала, потом влюбилась в одного из участников группы, не нашла взаимности, начала мучиться и ушла из коллектива. Вот она-то и сказала однажды, что надо называться арт-группа «Хор Турецкого». Так что клянусь, это не моя идея.

Как видите, и женское слово в сугубо мужском коллективе иногда весомо. На «Славянском базаре-2003» «Хор Турецкого» уже выступал не в театральном витебском зале (как в 2002-м, когда он именовался «камерным еврейским»), а с сольным концертом в многотысячном Летнем Амфитеатре. В тот раз на фестивале подобного права удостоились еще шесть исполнителей: София Ротару, «Любэ», Николай Басков, Борис Моисеев, «Ночные снайперы» и «Би-2». Получалось, что коллектив Турецкого за год перевели в категорию топовых артистов, «делающих кассу» и рейтинг крупному музыкальному форуму.

Приученную к звездным гастролерам публику Амфитеатра Михаил приветствовал очередной легкой шуткой из своего конферансного багажа: «Наш хор объехал все страны бывшего Советского Союза, включая Израиль». Приемы ведения концерта, подмеченные Турецким еще в бытность работы в ансамбле политической песни «Голос», срабатывали безотказно. Народ сразу верил, что хотя перед ним и академические музыканты, должно быть «живенько» и оригинально.

Такому проекту теперь уж точно пригодился бы искушенный продюсер, получше Турецкого знакомый с лабиринтами и понятиями нашего доморощенного шоу-бизнеса. Не для раскрутки брэнда и выбора его формата, чего когда-то хотел Михаил от Юрия Айзеншписа, а для максимально эффективного продвижения готового, качественного продукта. Турецкий сделал еще одну (по большому счету — последнюю) попытку альянса с деловым партнером. Он обратился к Иосифу Пригожину. Но «кина не вышло», как и с Айзеншписом. Да, пожалуй, и не могло выйти, в силу специфического и абсолютно индивидуалистского мышления Михаила. О чем договариваться, если он сам подчеркивает: «Я не знаю, кому, кроме самого себя, могу доверить продюсирование своего хора». Впрочем, в ситуации с Пригожиным маэстро ссылается на недальновидность супруга певицы Валерии. «В 2003-м я пришел к Пригожину, но он отнесся к моему предложению с прохладцей, — рассказывает Турецкий. — Записи наши слушать почти не стал, интереса к проекту не выказал. Мы немного поговорили и разошлись. А уже через несколько лет я начал Пригожина подкалывать: „Йося, проглядел ты меня. Сколько бы мог сейчас „настричь“ денег!“

„Ничего я не проглядел, — возражает Пригожин. — Я с большим уважением отношусь к творчеству „Хора Турецкого“ и десять лет назад прекрасно понимал финансовую перспективность этого проекта. Но так же чувствовал, что мы с Мишей можем оказаться двумя медведями в одной берлоге. Я люблю быть полезным. А в игре, предложенной Турецким, мог оказаться лишним. Поэтому совершенно не жалею, что тогда отказался от нашего сотрудничества и не думаю, что чего-то потерял. Некоторые считают, что я без денег с места не сдвинусь, но это не так. В случае с „Хором Турецкого“ речь изначально не шла об „освоении“ некоего бюджета. Мы просто рассматривали с Мишей разные возможные формы моего участия в проекте. Но ведь Турецкий не просто дирижер и музыкант, он — бизнесмен и, по большому счету, никого к своему проекту не подпустит. Я предполагал, что и на меня будет оказываться давление. А человек он эмоциональный. Максимум, я выполнял бы при нем функции администратора. Но это не мое. Согласиться на предложение Турецкого — все равно, что стать продюсером Филиппа Киркорова.

Когда Миша ко мне пришел, я оказался перед выбором: остаться его добрым товарищем или со временем нажить себе недруга, а то и врага, когда придет черед делить прибыль. Я предпочел первое. А Миша и сам стал чемпионом. Сделал суперуспешный проект. Никому сейчас ничего не должен. Его можно поздравить. Он вправе собой гордиться“.»

«Миша всю жизнь кого-то ищет в свою административную команду, — поясняет Лиана. — Ему кажется, если у него появится профессиональный менеджер, то сам он займется исключительно творчеством, а этот человек возьмет на себя все деловые контакты и разные технические моменты. Но к сожалению, Турецкий не найдет такого помощника никогда, поскольку никому стопроцентно не доверяет и, значит, все равно, будет влезать в любой вопрос, проверять. Миша сам себе директор и продюсер. От такого положения вещей он, конечно, очень устает, но получает и некий кураж. Хотя порой ему все-таки нужны полезные советы со стороны, чтобы избегать серьезных ошибок. Помнится, я предостерегла его от одной сомнительной сделки буквально вскоре после нашего знакомства. В 2001 году один советский эмигрант из Нью-Йорка предложил Турецкому трехлетний контракт стоимостью миллион долларов. Я, как только взглянула на этот документ, сказала: Миш, ты себя повяжешь по рукам и ногам. Вы с ребятами будете принадлежать этому человеку, как крепостные. Не связывайся. Заработаешь сам, может быть, меньше, но это будет твое.

Сейчас Турецкий шутит, что показал мне тот контракт, чтобы завоевать больший авторитет в моих глазах. А может, и вправду ему тогда не с кем было посоветоваться. А я хорошо разбираюсь в юридических тонкостях. В любом случае, главное, что Турецкий не полез в это дело. И через несколько лет появилось маленькое доказательство правильности моего совета. Тот человек опять сделал нам предложение: поехать в тур на несколько концертов. После чего он долго пытался увильнуть от полного расчета за эти выступления. Ему даже из Москвы звонили наши общие знакомые и советовали изменить свою позицию. В конец концов, ему, видимо, стало неудобно марать свое имя из-за десяти тысяч долларов (он человек не бедный), и деньги мы получили. Но осадочек-то остался и стало понятно, как могла бы развиваться ситуация с соблюдением того миллионного контракта…»