Даниил Гранин - Человек не отсюда

Глядя на них, хотелось думать, что все они так или иначе пережили эту страшную войну, или блокаду, что, наверное, все имеют инвалидность, болезни, раны. Фронтовиков среди них, конечно, немного, сохранились служаки второго эшелона, медики, транспорт, вещевое довольствие, горюче-смазочное, много было всяких служб. Им тоже доставалось. А после войны советская наша жизнь, быт наш, тоже награждал и обидами, и бедностью, и коммуналками. Но я думал о тех, кто погиб в первые два года войны. Когда мы отступали, драпали, когда казалось, все, конец, Советская страна не устоит. Офицеры стрелялись, позор поражения, плена был невыносим. Никто не представлял, что сумеем отстоять Ленинград. Гибли, умирали, в отчаянии за Родину, униженные своим бессилием, своим неумением воевать. Я знаю эти чувства, я нахлебался этого стыда сполна и в 1941-м, и в 42-м, и позже.

Так ничего они не узнали о Победе. Миллионы легли в землю непобедившими. Вот что горько и, увы, — непоправимо. Одна женщина сказала мне: «Нет, нет, все же Господь даст им знать, какая-то связь должна существовать». И в самом деле, невыносимо смириться с тем, им останется навечно неведомо завершение войны.

2010

Авария на Саяно-Шушенской ГЭС была катастрофой. Техногенная катастрофа мирового масштаба. Ведь это сооружение было гордостью мировой энергетики. Сооружение планетарное, плотина с напором в 240 метров. Никто из специалистов не представлял себе, что подобное мгновенное разрушение может произойти. Понадобилась целая цепь грубейших нарушений всех правил, инструкций, причем длительностью в годы, некоторые в десятки лет, чтобы авария могла произойти. Нарушения копились и копились.

Авария в миллиарды рублей. Погибло 75 человек. Начались разборки. Вряд ли мы дождемся результатов. А. Б. Чубайс сразу же выступил с заявлением, признавая свою вину как бывший (!) глава Российской энергетики. Хотя он принял станцию, уже работавшую плохо 20 лет.

Но вот что интересно — никто больше из руководства не присоединился к нему. Никто не виноват. Никто не взял на себя ответственности. Ни директор, ни главный инженер, ни проектировщики, ни изготовители турбин, ни строители. Никто не подал в отставку.

Требовать от ребенка правды, всегда правды — загубить фантазию.

Выучить было трудно, а вот забыть еще труднее. Это по поводу «Краткого курса ВКП(б)». Сколько молодой жизни было потрачено на это пустое, лживое сочинение.

У С. в романе гладиаторы едят сосиски с горчицей.

— Вы уверены? — спросил редактор.

— Самая дешевая была еда! — отвечал С.

Преступник до какого-то предела может еще раскаяться, но если переступит, то все.

Раскольников у Достоевского пока пишет свою статью, теоретизирует, его можно переубедить, когда убил — он переступил. И хотя он понимает свое преступление, а раскаяния нет. Как бы ни старалась Сонечка, не может ни любовь, ни Евангелие вернуть его. То, что пишет Достоевский, неубедительно. Ничего поделать со своим героем не может. Герой уже переступил и не подчиняется ни автору, ни Богу. Он во власти своей идеи, он ее осуществил. Достоевский в силу своего человеколюбия навязывает ему раскаяние, но получается принуда.

Больше всего человека должно было бы интересовать, кем бы он мог стать, правильно ли он выбрал свой путь, осуществляет ли он себя. Занимаются этим в юности, позже уже неохота. Жизнь менять неохота. Тем более если преуспел — разбогател или сделал карьеру. А был ли это наилучший вариант — неважно.

Наука беспомощно отступает перед красотой цветка, умением кошки находить дорогу, тайной того, что творится в глубинах земли, равно как и человеческой души.

— Мы вас заставим родину любить!

— Второй фронт! Ишь как он на капиталистов валит, а почему мы не открыли Второго фронта, когда немцы напали на Англию? А?

— Прикусил бы ты язык, стратег хренов, кормилец вшей, наше дело знаешь — «Смело мы в бой пойдем за власть Советов и как один умрем в борьбе за это!».

— Правильно, вот я и не стесняюсь. Мы с тобой БУ, в смысле ХБ-БУ, кирза стоптанная.

Не помню, чтобы Сталин выразил соболезнование семьям солдат, погибших в Великой Отечественной войне. Не установил заботы о сиротах, о инвалидах войны. Никаких актов милосердия, ничего сердечного не проявил после Победы, ни отзывчивости, ни поблажек.

Ю. Тынянов написал: «Если ты недоволен эпохой — охай».

В. Александров добавил: «Если ты недоволен женой — ной».

То, что пишешь о себе, это самый достоверный материал. И самый лживый.

Пехота — пролетариат войны.

«Давай напиши в сводке „уничтожено не тридцать, а пятьдесят солдат… и еще — рассеяна рота противника“».

Начальство и времен Горбачева, да и нынешнее все время призывает не ворошить историю Большого Террора, репрессии, а историкам так прямо рекомендуют: «Хватит ворошить прошлое». Но чем же тогда им заниматься?

В «Российской газете», в статье В. Дымарского приводится цифра общих потерь в Великой Отечественной войне — 30 миллионов!

Новейшая, самая последняя цифра — 40 миллионов! Соотношение советских и немецких потерь: 10:1 (2003 г.). Страна надорвалась. С этой грыжей мы хромали 65 лет и уже 70 лет хромаем. Сироты, беспризорники, потому как безотцовщина переходит из поколения в поколение. Пострадал весь генофонд народа. Распространился туберкулез, а ведь был ликвидирован. Всю войну армию поили водкой. Приучили и тех, кто не пил. Немудрено, что алкоголизм вырос до чудовищных размеров. Нигде нет такого пьянства водителей.

Тяжелые последствия войны неизбежны, но у нас эти последствия не стали ликвидировать, а стали делать танки, ракеты. И то и другое потом распиливали и переходили к новым моделям. Мы выиграли Великую Отечественную войну и потерпели жестокое поражение в холодной войне. Остались нищими, больными, обозленными. И что еще — потеряв мечту о социализме, получив всеобщее разочарование, люди поддались безудержному культу рубля. Это ничуть не лучше культа вождя. Главное теперь деньги. Раньше речь шла о достатке. Купить машину. Холодильник. Посмотреть Париж. Теперь иметь счет в банке. Побольше. Еще больше. Миллион. Во что бы то ни стало. «Мы за ценой не постоим». Это пели про Победу. Теперь цена — это просто виллы, бриллианты, земли, недвижимость. И за ценой не стоят… Теперь жертвуют совестью — своей, репутацией — своей. Не жалеют.