Вся жизнь – в искусстве - А. Н. Донин
Мы зарегистрировали наш брак 11 января 1938 года. Это происходило, как тогда было принято, без всяких колец, без подвенечных нарядов, что считалось буржуазным излишеством. Мы просто встретились перед работой и пошли в загс, где нас без всяких испытательных сроков сразу зарегистрировали.
В загсе, когда мы ждали своей очереди, у меня состоялся знаменательный разговор. Одна старушка, которая пришла зарегистрировать смерть своего мужа, спросила меня: «Ты, милая, замуж выходишь?» Я удивилась: «А что?» «Это хорошо, – сказала она, – но только помни: женщина должна подчиняться мужу, прощать его и холить. Тогда и будет все хорошо». В своей жизни я, в основном, следовала этому совету, и потому мы дожили до «золотой свадьбы», и наш союз, я считаю, был очень счастливым.
Сразу после регистрации брака каждый из нас пошел на свою работу: Марк Маркович – в театр, я – в речное училище.
Свадьбу мы праздновали дома у Марка Марковича – в коммунальной квартире из четырех комнат; две из них принадлежали его семье. В одной комнате жила его мама Александра Анатольевна, в другой же поселились мы. На свадьбу пригласили друзей – Сергея Антоновича и Софью Антоновну Карповых и Званцевых.
Мы жили в полном согласии. Муж буквально носил меня на руках. Я не могу вспомнить, чтобы он мне в чемто отказывал. Правда, и мои желания были, как я думаю, умеренными и разумными. И уж во всяком случае, он никогда не был против моих занятий спортом.
Вскоре нам дали собственную квартиру на улице Минина – в тогдашнем Доме актера. Там в 1941 году у нас родилась первая девочка – Агния. Я работала тогда в речном училище. Это был, можно сказать, мой второй дом. Я была там преподавателем и вела не очень обычный для женщины предмет – курс общей радиотехники. Но тогда техникой с восторгом увлекались многие, весь народ следил за ее успехами. А Марк Маркович продолжал работать режиссером в оперном театре. Он очень любил это дело и был настоящим знатоком и специалистом, можно сказать, – человеком театра.
Туда же приехал после окончания театрального института Борис Александрович Покровский, великий режиссер. Марк Маркович в него просто влюбился. Мне вспоминается его постановка оперы Серова «Юдифь»: когда открылся занавес, зал весь замер, а затем взорвался бурными аплодисментами.
Марк Маркович ставил спектакли с большим успехом. Както так получилось, что после нашей свадьбы в Горьковском оперном театре, как серия, прошли оперы на украинские сюжеты – веселые и жизнерадостные. Мне казалось, что счастье нашей с ним жизни выплеснулось на сцену.
И у меня тоже были большие успехи – в спорте: в 1949 году я выиграла первенство России по теннису. Марк Маркович очень за меня радовался, и мой приз – хрустальный кувшин с серебряным ковшом – занял место в его кабинете.
Но постепенно ситуация стала меняться к худшему. Это началось с того, что в оперном театре, вместо прежнего директора Николая Васильевича Сулоева, назначили новое руководство. Марк Маркович почувствовал, что он оказался не ко двору, и перевелся в Куйбышев. Это произошло в 1947 году, у нас уже было двое детей – шестилетняя Агния и трехлетняя Ксения. В этом городе наша жизнь усложнилась и ухудшилась. Правда, тогда всем было тяжело: послевоенные годы, разруха. В Куйбышеве у нас не было ни приемлемой квартиры, ни настоящей работы (у меня). Негде было и тренироваться. В куйбышевском театре Марк Маркович поставил четыре спектакля, которые шли с большим успехом.
А тем временем в горьковском театре актеры и вернувшийся на короткое время директор Сулоев просили Марка Марковича вернуться. Мы оба были этому несказанно рады. В Горьком жила моя мать, там было мое любимое речное училище, мой брат – тоже теннисист; мы и выступали на соревнованиях в паре с ним. Наконец, там был мой стадион «Водник».
Но наступил 1950 год. В Советском Союзе развернулась очередная политическая кампания – против «безродных космополитов». Работать в театре стало нелегко, под подозрение попали очень многие произведения западных композиторов. Очень усилились идеологические придирки, всевозможный контроль – и за текстами, и за музыкой, и за режиссурой. Нужно было все время думать, что говоришь, кому говоришь, как говоришь. Многих тогда репрессировали.
Квартиру нам дали в деревянном доме на улице Ошарской. Его сейчас уже нет, давно снесен, а тогда подразумевалось, что это отдельная трехкомнатная квартира. На деле же – коммуналка: одну из комнат занимала сварливая соседка.
Немного утешал сад. Марк Маркович очень любил цветы и разводил их не один год, пока мы жили в этом доме. Но у него все усиливалась усталость, и постепенно, через несколько лет Марк Маркович пришел к решению уйти из театра.
В 1957 году он перевелся в филармонию. А вскоре сломали и наш дом. С одной стороны, нам хотелось уехать из старого дома с его печным отоплением, керосинкой. Но с другой – не устраивало предложение получить квартиру на городской окраине. Помогли артисты, которые всей компанией пошли к председателю горисполкома и стали хлопотать о предоставлении Марку Марковичу квартиры поближе к центру, к месту работы. Марка Марковича всю жизнь любили люди. Ему помогали очень многие, и рассказывать об этом можно долго.
Ну, потом мы еще не раз переезжали. Каждый раз переезд превращался буквально в катастрофу. Это изза книг: у Марка Марковича их было множество.
Последние годы жизни Марка Марковича прошли на улице Загорского, где мы жили со своими детьми. После того как Марк Маркович перестал работать, у него остались только книги, дети и внуки.
Но без любимой работы жить ему было не так интересно…
Воспоминания о моем отце
А.М. Валентинова (дочь)
Когда хоронили нашего отца – Валентинова Марка Марковича, один из его близких друзей сказал: «Сегодня ушел от нас последний из Могикан». Много теплых слов было сказано в его адрес, но эту фразу я помню всегда, так как согласна с этим полностью.
Сам папа вызывал у меня и моего братаблизнеца Марка возвышенные чувства. Не знаю, с чем это связано, ведь мы не жили с ним вместе, но думаю, что, скорее всего, с воспитанием. Ведь любой положительный поступок, любую положительную черту, проявленную нами, мама всегда соединяла с именем отца. Давали ли мне ведущую роль в какомто празднике, или брат занимал призовое место в олимпиадах – мама усматривала в этом наследственность, полученную
