Лев Лурье - Без Москвы

1 сентября у клуба «Сплендид-Палас» на Караванной Пантелеев и Гавриков совершили налет на супружескую чету Николаевых. После приказа отдать деньги и драгоценности Николаев полез в карман пальто. Пантелееву показалось, что он сейчас достанет оружие. И муж и жена Николаевы были убиты.

4 сентября 1922 года – роковой день в жизни Леньки Пантелеева, хотя начинался он совершенно обычно. Утром на углу Большой Морской и Почтамтского переулка Пантелеев вместе с Гавриковым ограбили артельщика Манулевича.

В этот день с утра шел дождь, у Леньки промокли ноги, сапоги были никудышные. Около семи вечера он вместе с Гавриковым зашел в магазин «Кожтреста» на углу Невского и Большой Конюшенной (там, где сейчас «Военная книга»). Когда Ленька мерил башмаки, в магазин вошел квартальный милиционер, а за ним – помощник начальника 3-го отделения милиции Бардзай; именно он приказал Пантелееву предъявить документы. Тут же началась перестрелка, Бардзай был смертельно ранен, бандитов удалось задержать. Пантелеева скрутили только после того, как оглушили, поэтому на единственной сохранившейся фотографии он с перебинтованной головой.

Под усиленной охраной Пантелеева и Гаврикова доставили в 3-й Исправдом, более известный как следственный изолятор «Кресты». Через пару дней в облавах, устроенных милицией и ГПУ, были задержаны сообщники Пантелеева, среди которых известный в городе Мишка Корявый (Михаил Лисенков) и Сашка Пан (Александр Рейнтоп).

Следствие вел опытный чекист Сергей Кондратьев. В 1926 году он опубликовал в журнале «На посту» свои воспоминания о беседах с Ленькой Пантелеевым.

Ленька охотно отвечал на все вопросы. Рассказал: налеты его банда совершала с помощью наводчиков. А кто лучший наводчик? Конечно же, женщина. «Каждая наводчица – моя сожительница. Это выгодно, потому что с нею не нужно делиться. Она никогда не выдаст. В благодарность за удачное дело подаришь ей какой-нибудь пустячок – колечко, меховое пальто, шаль, и она тебе по гроб предана».

Сергей Кондратьев. Сыщик Петроградского УГРО

Допросы Леньки Пантелеева проводились в здании управления ГПУ. На последнем допросе Пантелеев, уже уходя в камеру, сказал следователю: «Ну, бывайте, дорогой товарищ! Больше не увидимся. Скоро покину я ваш исправдом, убегу, вот!»

Следствие продолжалось всего 3 недели, и 10 ноября 1922 года в зале Петроградского трибунала начался суд над бандой Леньки Пантелеева. В зале самая разношерстная публика – от мелкого воришки до богатого владельца магазина – с любопытством рассматривала тех, кто так долго и так много заставлял о себе говорить. Несмотря на все его преступления, Пантелеев произвел, по словам журнала «Суд идет», весьма «благоприятное впечатление». В прошлом наборщик Пантелеев до своих бандитских выступлений «ни в чем дурном замечен не был, вел честный образ жизни, и нельзя было бы сказать, что в 18-летнем юноше заложены такие “возможности”». Подсудимые выглядели уверенно, посмеивались. Пантелеев вызывал сочувствие зала: зрители шептались – Ленька наверняка убежит. Не может фартовый сдаться так просто.

Пантелеев ничего не отрицал, но и ничего не прибавлял к тому, что было добыто предварительным следствием. Он лишь не признавал умысла в убийстве начальника охраны Государственного банка, говоря, убил де его совершенно случайно. Пантелеев и его спутник Гавриков признали себя виновными по всем вменяемым эпизодам, подчеркнув, что с их стороны «не было вооруженного сопротивления при аресте» (что было неправдой).

Пантелеев жаловался, что ему не везло: в одном случае потратил много трудов, а взял всего ничего; при налете на квартиру доктора Левина была взята крупная сумма, но испортил дело наводчик, племянник доктора – Раев, надувший его и забравший себе большую часть награбленного. Вообще, по рассказам Пантелеева, «деятельность» бандита – удовольствие дорогое: всюду приходится «смазывать», за дешевку продавать маклакам ценности, содержать несколько квартир. «Неприятностей» не оберешься…

Цепь кандалов, которая была на время допроса обвиняемых снята, перед окончанием судебного заседания была вновь скреплена; Гаврикова с Пантелеевым снова приковали друг к другу. Заседание Трибунала было закрыто. Оставались прения сторон, последние слова, приговор.

Конвой удвоен. Револьверы наизготове, шашки наголо. И за этой непроницаемой стеной сверкающих «кольтов» и обнаженных шашек Пантелеев, а за ним и вся его свита, были выведены из здания Трибунала. Пантелеев и Гавриков в 12 часов ночи были приняты начальником Исправдома и районным надзирателем и размещены по камерам, которые закрывались на ключ. Пантелеев был заключен в камере ¹ 196, Гавриков – в камере ¹ 185, обе в четвертой галерее.

Бежать из «Крестов» немыслимо. Но ночь с 10 на 11 ноября 1922 года стала памятной для тюрьмы, так как тогда свершилось то, о чем будут десятилетия рассказывать друг другу заключенные.

Утром, когда заседание Трибунала вновь открыли, зал замер: председатель огласил телефонограмму начальника Исправдома о бегстве Пантелеева и Гаврикова.

Еще никто не знал, как это произошло, но все себе представляли, «что это было какое-то головокружительное» бегство, что и бежал Пантелеев по-пантелеевски».

Трибунал продолжал заседания.

Все были уверены, что Пантелееву далеко не уйти, что его сегодня же поймают. В Петрограде знали: о бегстве сообщено всюду, охраняются вокзалы, агенты Уголовного розыска брошены на поиски.

Оставшиеся на скамье подсудимых обвиняемые старались использовать бегство главаря. Каждый хотел взвалить все на Пантелеева и приписывал ему невероятное влияние, при помощи которого он из них, «честных и порядочных людей», сделал бандитов.

Так бандит Бартуш, скромно потупив глаза, говорил о своем вчерашнем главаре, как о гнусной личности, которая его не то силой, не то нравственным воздействием заставила принять участие в «деле». Он утверждал, что Пантелеев угрожал ему револьвером, и ссылался при этом на участницу шайки Друговейко.

Простачком рисовал себя бандит Варшулевич. Он де жил в одной комнате с Ленькой, но ничего не знал о его деятельности. Да, он продавал меха, взятые при налете у Богачевых, но откуда он мог знать, где их взял на самом деле Пантелеев, и почему ему было не верить Пантелееву, что меха его собственные?!

Наводчицы Франченко и Михайлова совершенно отрицали свою вину, говорили, что показания на следствии они давали под угрозой револьвера ограбленного бандой Пантелеева доктора Грилихеса, который якобы присутствовал при их допросе.

Допрашивался наркоторговец с угла Пушкинской и Проспекта 25-го Октября (ныне – Невского) известный кокаинист Вольман. Пантелееву нужны патроны – Вольман их достает. Нужен револьвер – опять Вольман. Пантелеев и Вольман связаны старой дружбой, знакомством по тюрьме, когда еще Пантелеев сидел по подозрению в налете, а Вольман – по подозрению в спекуляции. И уже тогда Вольман знал, что собой представляет Пантелеев.