Алан Бринкли - Джон Фицджеральд Кеннеди
После Второй мировой войны движение за гражданские права цветного населения постепенно набирало обороты. Но только процесс по делу «Браун против Совета по образованию», впервые со времени Реконструкции Юга, потребовал вмешательства президента для исполнения судебного решения. В результате драматических событий вокруг Центральной средней школы в Литтл-Рок (штат Арканзас) президент Эйзенхауэр попытался ускорить процесс десегрегации школ в южных штатах страны. Он передал под федеральный контроль Национальную гвардию штата Арканзас и приказал ей обеспечить безопасный доступ в школу чернокожих учащихся. Но, в целом, акции в защиту гражданских прав не были многочисленными и проходили без вмешательства президента. Так, автобусный бойкот в Монтгомери прошел почти без насилия и завершился в 1956 году после решения Верховного суда. В 1960 году сидячие забастовки в Гринсборо также проходили, в основном, мирно и ограничивались лишь одним районом, хотя и привлекали к себе внимание всей страны. Однако первый год президентства Кеннеди совпал с началом значительного роста массовых акций в защиту конституционных прав цветных граждан. Эти акции продолжались все время, пока он был у власти, и вызвали волну насилия [322].
Весной 1961 года начались так называемые «рейсы свободы» на автобусных маршрутах, соединяющих южные штаты. Участниками этих рейсов были группы черных и белых мужчин и женщин, которые протестовали против расовой дискриминации, демонстративно располагаясь в залах ожидания для белых пассажиров. Незадолго до этого Верховный суд признал незаконной сегрегацию в системе автобусного сообщения между штатами. Джеймс Фармер, лидер Конгресса за расовое равноправие, решил проверить действенность нового постановления.
Фармер организовывал первые «рейсы свободы», которые он называл «поездками примирения», почти четырнадцатью годами раньше, в 1947 году. Тогда черных и белых участников протестных акций, также занимавших в автобусах и на станциях места, предназначенные только для белых, быстро и часто с применением грубой силы арестовывала местная полиция. Некоторые арестованные проводили по нескольку месяцев в исправительно-трудовых лагерях строгого режима. Конгресс за расовое равноправие вскоре отказался от этой практики и не возвращался к ней до того момента, как Кеннеди стал президентом. Как и многие другие афроамериканцы, Фармер полагал, что Кеннеди поддержит ненасильственные протестные действия, и в мае 1961 года, имея законодательную поддержку, новая группа начала «рейсы свободы» в самых южных штатах страны. Они ездили на рейсовых автобусах компаний «Грейхаунд» и «Трейлуэйз» и на каждой станции пытались пользоваться услугами в общественных помещениях, отведенных только для белых. При этом участники «рейсов свободы», как сказал один из них, были готовы к насильственным действиям со стороны своих противников: «Мы можем принять все, что может преподнести нам белый человек, но нам нужны наши права. Мы знаем наши права, и они нужны нам сейчас» [323].
15 мая 1961 года направляющийся в Бирмингем автобус «Грейхаунд» с участниками «рейса свободы» подъезжал к Аннистону в штате Алабама, когда его встретили пятьдесят легковых машин. Находящиеся в них белые были вооружены битами, цепями и еще чем попало. Они окружили автобус, порезали шины и не прекращали преследования, пока тот не остановился. После этого нападающие бросили внутрь автобуса зажигательную бомбу и стали избивать выбегающих пассажиров, некоторым из которых все же удалось пересесть в подъехавшие машины сторонников «рейда свободы». Полицейских на месте событий не оказалось. Вскоре автобус «Трейлуэйз» с участниками другого «рейда свободы» был остановлен на подъезде к Бирмингему той же бандой. На этот раз избиению подверглись не только пассажиры, но также репортеры, фотографы и просто случайные прохожие. Попытки вызвать полицию снова были безрезультатными. В Белом доме о «рейдах свободы» узнали, только когда сообщение Associated Press о событиях в Аннистоне и Бирмингеме появилось в New York Times [324].
Несмотря на свой имидж энергичного государственного деятеля, на обещания «заставить страну двигаться вперед», Джон Кеннеди не был настоящим лидером. Он впервые столкнулся с применением физического насилия против участников десегрегационных акций, и его первоначальной реакцией было раздражение. Он справедливо возмущался, что никто раньше не сообщил ему о «рейдах свободы». Но больше всего он был обеспокоен тем, что назвал «этой проклятой возней с гражданскими правами» и тем, как она отразится на его отношениях с представителями южных штатов в Конгрессе и насколько повредит международной репутации США [325]. Когда стало ясно, что скоро начнутся новые «рейды свободы», президент попытался связаться с губернатором Алабамы Джоном Паттерсоном, который не отвечал на его звонки. Президент поручил решение проблемы министру юстиции. Роберт Кеннеди, в конце концов, дозвонился до Паттерсона, который пообещал защитить участников «рейдов свободы», но не выполнил своего обещания. После того как был избит и попал в больницу Джон Сайгенталер, помощник министра юстиции, посланный на юг как переговорщик, Роберт Кеннеди направил туда федеральных маршалов, которые должны были находиться в автобусах для защиты протестующих. Но и они не смогли остановить волну насилия [326].
«Рейсы свободы» ознаменовали начало нового этапа в развитии движения в защиту гражданских прав и поставили новые задачи перед Джоном и Робертом Кеннеди, которые в первые месяцы президентства Джона не уделяли должного внимания расовым проблемам.
По настоянию брата президент не делал публичных заявлений о событиях в Алабаме. В частном порядке он позвонил Харрису Уоффорду и попросил его «отменить [мероприятие]… Остановите их. Уберите ваших друзей с этих автобусов». Такое задание, однако, было не по силам не только Уоффорду, но и самому президенту [327]. Со своей стороны Роберт Кеннеди сказал судебным исполнителям, что он «очень, очень расстроится, если эта группа не сможет продолжать свои поездки». Насилие, особенно избиение Сайгенталера, привело министра юстиции в ярость. Но он тоже продолжал уговаривать организаторов «рейсов свободы» воздержаться от дальнейших поездок. Временами казалось, что он склонен возлагать вину за происходящее больше на участников акций, чем на тех, кто их избивал. «Хотел бы я знать, болит ли у них душа за свою страну. Знают ли они, что один из них выступает против атомной бомбы, — да, он даже устроил протест в тюрьме… Сейчас любые необдуманные действия, дискредитирующие нашу страну, могут значительно усложнить миссию президента», — сказал он, имея в виду предстоящую встречу Кеннеди с Хрущевым [328].
Через пять дней после кровавых событий в Алабаме президент Кеннеди впервые выступил с официальным заявлением о ситуации в южных штатах, сказав, что она «порождает у меня глубокую тревогу, которую не могут не разделять большинство граждан штата Алабама и всей Америки». Он обратился к властям штата с призывом предотвратить насилие в будущем.
Но Кеннеди практически не выразил поддержки участникам «рейсов свободы». «Я бы также хотел надеяться, что любой житель или гость штата Алабама будет воздерживаться от действий, могущих так или иначе спровоцировать новые вспышки насильственных действий», — продолжил он [329]. Когда декан юридического факультета Йельского университета Юджин Ростоу стал убеждать президента десегрегировать все общественные помещения, Кеннеди с возмущением отказался. «Что он, черт возьми, от меня хочет? Я и так сделал больше для обеспечения гражданских прав, чем любой другой американский президент в истории. Никто не мог бы сделать больше!» — взорвался он гневной тирадой, как только Ростоу ушел [330]. Во втором послании «О положении в стране» он торжественно обещал высадить американцев на Луну, но ни словом не упомянул, ни события в Алабаме, ни вообще гражданские права [331].
* * *Тем не менее, после «рейсов свободы» братья Кеннеди стали серьезнее относиться к движению за гражданские права, сознавая, что это движение будет только нарастать, год за годом набирая силу. Пока президент еще медлил и в своих действиях руководствовался прагматизмом, расчетом и осторожностью, Роберт Кеннеди быстрее принял реальность и постепенно увлекся своей ролью в поддержке движения, исполняя ее с тем же пылом, с каким когда-то организовывал предвыборную кампанию своего брата.
Осторожность, постоянно проявляемая президентом в попытках решения проблемы расового неравноправия, нашла свое отражение в его новой инициативе. Он привлек группу лидеров делового мира к созданию программы под названием «Планы прогресса», в рамках которой предпринимателей убеждали нанимать на работу афроамериканских сотрудников. Руководители программы утверждали, что она «откроет новые возможности трудоустройства», а президент определил ее как «исторический шаг вперед в обеспечении равноправия при трудоустройстве для всех американцев независимо от расы, цвета кожи и убеждений» [332]. Программа проходила под эгидой Комиссии по обеспечению равных возможностей при трудоустройстве и действительно способствовала тому, что в компаниях, где раньше работали только белые, появились черные сотрудники. Но скромные масштабы программы вполне предсказуемо вызывали у лидеров движения за гражданские права лишь разочарование, которое иногда переходило в презрение. («Больше рекламы, чем прогресса» — прокомментировал получаемые результаты специалист по труду в Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения. [333]) Руководителем программы стал известный белый адвокат из штата Джорджия обаятельный Роберт Траутмен, который, как надеялся президент, проявит разумную сдержанность в действиях. Несмотря на все предпринимаемые Траутменом усилия и его искреннюю обеспокоенность «актуальностью и серьезностью негритянской проблемы для страны», эффективность программы была удручающе низкой [334]. Через год, в июне 1962 года, имея в активе всего несколько успешно проведенных акций, Траутмен ушел со своего поста.
