Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Теперь задумка превращалась в реальность.

К 10 ноября напряженность вокруг Кубы существенно спала. Последним камнем преткновения оставалась инспекция. Проблема все больше из технической превращалась в чисто политическую. Ведь любое изменение на уже бывших ракетных позициях скрупулезно фиксировали У-2. Их полетам над Кубой никто не препятствовал. Они отснимали пленки милю за милей. Фотоснимки свидетельствовали, что демонтаж стартов идет полным ходом: что разбирают, что режут сваркой, а бетонные фундаменты просто взрывают. Таить мы ничего не собирались. Отец строго приказал: никаких хитростей, уходим навсегда.

Наконец, сразу после ноябрьских праздников, Министерство обороны США официально объявило, что «все находившиеся на Кубе баллистические ракеты средней и промежуточной дальности действия, о которых было известно, демонтированы».

На окончательную эвакуацию ракет понадобилось всего четыре дня и восемь судов. Операция началась 5 ноября. Первым загрузился «Дивногорск», за ним «Братск», «Иван Ползунов», «Лабинск», «Михаил Аносов» и «Волголес». А замыкали «Игорь Курчатов» и «Ленинский Комсомол», отплывшие из порта Касильда 9-го.

Американцам оставалось убедиться, что все ракеты покинули остров. У-2 здесь оказывались бессильными.

Кубинцы продолжали упорствовать. Они так и не допустили на свою территорию не только американцев, но и кого бы то ни было еще, даже под эгидой ООН, даже в порты, на борт советских судов. Кастро твердо изложил Микояну свою позицию: «Вы можете соглашаться с США, идти им на уступки, вам, великой державе, легче. Мы страна маленькая и не позволим унижать себя, тем более что с нашей стороны никакие международные нормы не нарушались».

В конце концов договорились с американцами пересчитать ракеты во время их транспортировки на судах. И здесь Фидель остался непреклонен: «Делайте что угодно, но за пределами территориальных вод Кубы. В наших границах — никаких инспекций». Решили организовать встречи транспортов с досматривающими американскими боевыми кораблями в открытом океане. На борт наших судов, суверенную территорию Советского Союза, отец допускать чужих контролеров отказался. Снова нашли компромисс.

Ракеты закрепили на палубе открыто. Американцы, подойдя борт к борту, могли их рассматривать, фотографировать, только руками не трогать. 11 ноября заместитель министра обороны Росуэлл Гилпатрик заявил, что они таким образом насчитали 42 ракеты, столько, сколько, по предположениям ЦРУ, находилось на Кубе. Но тень сомнения осталась: Соединенные Штаты не могут без проведения инспекции на месте «быть уверены, что 42 — это число всех ракет, завезенных на Кубу». Опять инспекция. Американцы напрасно сомневались, ракет действительно было 42. Шесть из них — учебные, они вообще не могли взлететь.

Стратегические ядерные боеголовки возвращались так же, как и прибыли: без шума, без инспекций. Американская разведка так и не выведала, находились ли они на острове.

Тактическое ядерное оружие пока оставили на Кубе, с одной стороны, не хотели привлекать к нему дополнительное внимание, с другой — так, на всякий случай.

Вслед за ракетами потянулись домой суда с наземным оборудованием. Солдаты на корабли грузились налегке. Все, с чем они прибыли на Кубу: танки, орудия, бронетранспортеры, не говоря уже об автоматах и пулеметах и даже сшитых в нашей стране десятках тысяч комплектов кубинской военной формы, в которую в целях конспирации облачались наши военнослужащие, оставалось на острове.

Однако на Кубе осталась не только амуниция. Одной из советских моторизованных бригад предстояло на долгие годы задержаться на острове. В случае высадки вражеских сил ей вменялось, «показав флаг», в первые же часы вступить в бой. Конечно, три тысячи человек, даже хорошо обученных и отлично вооруженных, погоды не делали, но одно присутствие советского регулярного воинского формирования сразу превращало семейное выяснение внутриамериканских отношений, к чему в мире давно привыкли, в конфликт мирового значения.

В Белом доме не возражали, но, как и в случае с турецкими ракетами, категорически отказались от любых публичных заявлений, даже самых осторожных. Просто закрыли глаза. Американской разведке предписали не замечать чего не следует…

После вывода ракет свет клином снова сошелся на Ил-28. Кеннеди давил, настаивал, угрожал. Горячие головы в Исполкоме вновь предлагали атаковать аэродромы. А уж печать, та просто неистовствовала.

Корабли Атлантического флота США, выстроившись в цепь, продолжали держать блокаду. Американские самолеты все так же утюжили остров на малой высоте. По несколько раз в день. Под аккомпанемент рева моторов Кастро становился все упорнее, о выводе Ил-28 не хотел даже слышать. И вообще отношения натягивались все больше. Даже Анастас Иванович сдерживался с трудом. Однако внешне он сохранял невозмутимость и приветливость.

Тем не менее дело чуть не дошло до настоящего разрыва. В самый разгар спора об Ил-28 Кастро как бы мельком проинформировал своих собеседников, что завтра встреча не состоится, он уезжает на несколько дней по неотложным делам: надо посетить сельскохозяйственные районы. Фидель посоветовал и гостям посетить животноводческие хозяйства. Его слова звучали неприкрытым издевательством. Микоян пытался возразить, но тщетно. На следующий день Анастас Иванович, сжав зубы, поехал осматривать молочное стадо. Еще через день в канцелярии премьер-министра вежливо ответили, что Кастро пока не возвращался. Не вернулся он и на третий день.

Микоян нервничал. О том, чтобы вспылить, прервать переговоры, он не думал, привык доводить начатое дело до конца. Но как? Собеседник исчез.

И четвертый день прошел в вынужденном безделье. Тогда Анастас Иванович решился на крайнюю меру. Вечером он гостил у своего старого знакомого, руководителя аграрной реформы Хименеса. Поговорили об урожае, о животноводстве. На прощание Анастас Иванович сказал, что скоро, может быть через пару дней, уезжает. Миссия его, по всей видимости, заканчивается. Хозяин удивился и забеспокоился. Он слышал, что переговоры еще далеки от завершения.

Анастас Иванович посетовал, что вот уже который день ему не удается встретиться с Кастро. Этому существует единственное объяснение: он не тот человек, с которым кубинское руководство считает возможным вести переговоры. Жаль, но ничего не поделаешь. Вот он и надумал возвращаться в Москву, а на его место пришлют другого, более подходящего.

На следующий день «неожиданно» появился Кастро. Он, оказывается, уже закончил инспекцию сельского хозяйства. Начавшийся с обсуждения урожайности бобов и молочности коров разговор затем быстро переметнулся на главную тему.