Евгений Баулин - Сын неба

– А у тебя что-нибудь есть?

– Дурак. Тебя спрашивают, отвечай!

Покрышев простодушно кивнул головой:

– Живот подвело!

– Тогда пойдем с нами вон туда, – беспризорник кивнул в сторону небольшого здания, окруженного высоким забором. – Видишь артель «Кожгалантерея»?

– Вижу, ну и что? – не понял Петр.

– Там куски кожи лежат. Утащим несколько штук – продадим, получим много денег. Пошли. – Беспризорники почти силой повели его с собой.

У забора остановились. Тот же парень, видимо, старший среди них, воровато оглянувшись по сторонам, приказал:

– Ты самый маленький. Подлезай под забор – подашь нам кожу.

Покрышев стоял в нерешительности.

– Давай быстрее, пока никто не видит… – торопил парень. – Не трусь…

Петр лег на живот и осторожно пролез под забор. Не успел он подняться на ноги, как чья-то сильная рука схватила за шиворот, приподняла.

– Попался! – На него зло смотрели глаза сторожа. – Ишь ты, воришка!

Всю компанию как ветром сдуло. А его привели в милицию.Дежурный, пожилой человек, с седыми висками и утомленным от бессонницы лицом, устало посмотрел на него и спросил документы. Повертев в руках заводской пропуск, положил на стол:

– Эх ты, горе луковое, а не рабочий! Придется о твоих делишках сообщить на завод.

Твердый комок подкатился к горлу. Он вспомнил, в какой торжественной обстановке им выдавали пропуска, как тепло поздравлял старый мастер каждого фэзэушника, как говорил о чести рабочего, призывал не позорить ее.

На глазах появились слезы и поползли по щекам.

– Дяденька, отпустите, я больше не буду… Ведь меня уволят с завода. Не буду больше…

Милиционер вынул из портсигара папиросу, затянулся. Белые колечки дыма весело поплыли к потолку.

– Не будешь, говоришь? Можно поверить?

– Честное слово!

– Если говоришь искренне – поверим. – Он встал из-за стола, протянул Петру пропуск: – Иди и больше не попадайся.

Это было первое и последнее его знакомство с беспризорниками.В труде и учебе пролетели два года. Распорядок дня в школе был жесткий – шесть часов занятий, четыре часа работы. В каждой группе – по сорок человек: мастер не всегда успевал уделить внимание каждому парню. Многое зависело от самого ученика, его способностей, упорства, прилежания.Наступило время экзаменов. Сначала сдавали теорию. Сдал теорию – выбирай запечатанный пакет. А в нем задание.Покрышеву досталось трудное задание – за неделю сделать «ласточкин хвост», так за свою оригинальную форму называлось изделие из двух металлических пластинок толщиной до десяти миллиметров. Эти «хвосты» требовалось вырезать с таким расчетом, чтобы при совмещении между ними не могла просочиться даже вода.Через пять дней Покрышев сдал работу.

– Уже? – удивленно поднял брови мастер. – Шустрый!

Когда мастер принес работу председателю комиссии, тот долго и придирчиво рассматривал «ласточкин хвост», потом передал другим членам комиссии.

– Да, хватка у парня есть, – сказал он. – Смекалистый и расчетливый. Таким качествам может позавидовать любой рабочий. Как ваше мнение?

– Я думаю, надо дать ему четвертый разряд, – сказал один из членов комиссии.

Другой возразил:

– Обычно за выполнение такого задания присваивают второй или третий. Не слишком ли много сразу?

– Сделано действительно с большим мастерством,

да и раньше срока, – заметил председатель. – Думаю, скупиться не стоит.Покрышеву присвоили четвертый разряд жестянщика.По этой специальности он проработал около двух лет, пока не произошло событие, которое предопределило его дальнейшую жизнь. Однажды в обеденный перерыв в цехе появились два летчика. В синих суконных гимнастерках и галифе, в до блеска начищенных хромовых сапогах. На голове – аккуратные пилотки. Внешний вид военных привлекал внимание. И вскоре вокруг них собралась толпа. Летчики рассказали о быстро растущем воздушном флоте страны Советов, его захватывающих перспективах.

– По призыву комсомола объявлен набор в авиацию, – говорил один из гостей. – Мы пришли узнать, есть ли среди вас желающие поступить в аэроклуб.

Если найдутся – подавайте заявления.После этой беседы Покрышев вместе с другими парнями написал заявление с просьбой принять в аэроклуб.Возбужденный шел Петр на медицинскую комиссию. В мечтах он видел себя уже летчиком, который водит самолет в безбрежном голубом океане, высоко-высоко над землей.Врач-терапевт долго и внимательно слушал его. Потом поморщился и, положив на стол трубку, недовольно спросил:

– Что это у тебя сердце бьется как телячий хвост?

Приговор был вынесен жестокий и беспощадный.Из кабинета Покрышев вышел расстроенный, брел по коридору, ни на кого не обращая внимания.

– Ты чего нос повесил? – раздался рядом голос.

Покрышев поднял голову и увидел летчика, которыйвыступал у них на заводе.

– Не прошел… – ответил он чуть не плача. – Сердце оказалось плохим.

– Такой молодой – и сердце… – Летчик немного постоял, подумал. – Не отчаивайся, пойдем.

Теперь уже вдвоем они появились у врача. Летчик о чем-то спросил терапевта, потом стал с нимбеседовать. Казалось, о Петре сразу же забыли. Покрышев уже начал подумывать, что зря пришел сюда, как летчик неожиданно попросил врача еще раз осмотреть паренька.

Врач удивленно поднял брови, но согласился. Закончив осмотр, он с еще большим удивлением заключил:

– Сейчас всё нормально.

– Я так и знал, – обратился летчик к Петру. – Переволновался – и чуть не забраковали. Нужно научиться владеть собой.

Настроение снова поднялось. Он шел по улицам Харькова, с улыбкой глядя на стреляющие со стен плакаты: «Трудовой народ, строй воздушный флот!», «Пролетарий– на самолет!», «Даешь мотор!» Ему хотелось петь, плясать, обнимать и целовать прохожих. Как здорово, что он станет летчиком!

Сначала планерная школа, потом аэроклуб. Занятия проходили ежедневно: с восьми утра до двух часов дня. А к трем надо было спешить на работу. Когда Покрышев в летной форме впервые появился на заводе, ребята откровенно завидовали, а девчата не сводили с него восхищенных глаз.

– Это тебя, парень, нарядили, чтобы ты за авиацию агитировал, – не верил мастер. – Знаешь, как у нас на заводе детали показывают на выставке? Мол, смотрите и делайте так же.