Александр Губер - Хосе Ризаль
Значение «Эль солидаридад» для развития национально-освободительного движения на Филиппинах было неизмеримо больше, чем роль «Испано-филиппинской ассоциации».
В то время как Ассоциация, по существу, была известна только верхушке филиппинской интеллигенции и отражала борьбу испанской и филиппинской буржуазии за умеренные реформы, «Эль солидаридад» находил дорогу к сердцам широких филиппинских масс.
Ввоз и распространение журнала в колонии были строго запрещены. Гражданская гвардия охотилась за «Эль солидаридад» с неменьшим рвением, чем русские жандармы с середины XIX века вылавливали герценовский «Колокол». И все же журнал находил нелегальные пути на Филиппины, его номера передавались из рук в руки и делали свое дело.
Хотя журнал отражал чисто реформистскую линию филиппинской буржуазии и был лоялен к испанскому господству, но яркий антиклерикализм придавал ему характер боевого органа. В нем разоблачалась деятельность монашеских орденов и открыто ставился вопрос об изгнании монахов с островов.
А борьба против испанских монахов казалась в тот период «фокусом, в котором объединялись все представления народа о свержении испанского гнета. И филиппинская буржуазия, сама того не сознавая, возбуждая ненависть к монахам, по существу воспитывала в филиппинских массах мысль о борьбе против испанских колонизаторов вообще.
Ризаль, не будучи в Мадриде, принимал самое активное участие в работе эмигрантов. Он — член «Испано-филиппинской ассоциации». Он — наиболее активный сотрудник «Эль солидаридад». Три года его сотрудничества в журнале (1888–1896) — годы наиболее плодотворной публицистической деятельности Ризаля, период, когда окончательно складываются его политические идеалы. Его имя становится для каждого филиппинца синонимом борьбы за национальное освобождение.
Ризаль, как сотрудник «Эль солидаридад», более чем кто-либо другой был сторонником постепенных реформ и противником революционного пути освобождения Филиппин. Но, являясь противником революции, Ризаль лучше других чувствовал ее нарастание, ее мощную поступь, которая пугала его самого и которой он, в свою очередь, пытался напугать испанское правительство.
Трезвый и логический ум Ризаля правильно оценивал те первые признаки новой формы национально-освободительной борьбы, которые приходили на смену призрачным чаяниям либералов. Он видел эти признаки и в анонимных революционных листовках, все чаще появлявшихся в среде филиппинской эмиграции, и в письмах, получаемых им из Филиппин, и в тоне дискуссий филиппинской молодежи.
Или реформы свыше, или революция снизу — этот выбор уже ясно стоит перед Ризалем. Сам он не сторонник революции. Он хочет реформ и верит, что они способны обеспечить филиппинскому народу счастливую будущность, но он начинает уже терять надежду на получение этих реформ от испанского правительства.
А если реформ не будет — революция неизбежна. Никто из буржуазно-интеллигентских застрельщиков национально-освободительного движения Филиппин не сознавал так ясно неизбежность народного восстания и не обосновал его с такой железной логикой.
В этом отношении очень интересна серия статей Ризаля, озаглавленных «Филиппины через сто лет», печатавшихся в 1889–1890 годах в «Эль солидаридад».
Перечисляя все ужасы колониального режима на Филиппинах, Ризаль ставит вопрос, может ли продолжаться подобное положение, и категорически дает отрицательный ответ.
Он открыто рисует перед испанским правительством неизбежную перспективу народной революции. «Не время, — пишет он, — предсказывать возможный исход подобной борьбы, если она, к сожалению, придет. Исход будет зависеть от веры, настойчивости, качества оружия и от тысячи условий, которых люди не могут предугадать. Но одно несомненно. Даже если предположить, что правительство добьется полной победы, эта победа будет столь же разрушительна, как и поражение. И правительство должно быть достаточно мудрым, чтобы понять этот непреложный факт. Если те, кто пытается вершить судьбы Филиппин, будут упрямо настаивать на сохранении страны в темноте, вместо того, чтобы предоставить ей необходимые реформы, народ пойдет на риск восстания и предпочтет случайности восстания, каковы бы они ни были, той нищете и несправедливости, на которую он обречен. Что может он потерять в такой борьбе? Для нормальных людей выбор между бесконечными угнетения и славной смертью — вообще даже не выбор. Такие люди всегда избирают риск такой смерти, и в своем пылу, в своей храбрости отчаяния заходят так долго, что это компенсирует недостаток их численности».
Ризаль не только рисует перспективу восстания, но, анализируя происшедшие на Филиппинах за последние десятилетия изменения, показывает, что восстание не может быть местным, изолированным, как те сотни вспышек, которыми отмечены три века испанского колониального господства на Филиппинах.
Или испанское правительство предоставит Филиппинам широкие реформы, — заканчивает свои статьи Ризаль, — или филиппинский народ добьется своей независимости, залив кровью острова и Испанию.
Противник революции, Ризаль в этой же статье доказывает возможность для родного ему филиппинского народа быть независимым и в дальнейшем, если только ему удастся добиться свержения испанского господства.
Он пишет: «Если Филиппинам удастся добиться независимости в результате героической и тяжелой войны, — филиппинский народ может быть спокоен, что ни Англия, ни Германия, ни Франция, ни Голландия не посмеют захватить территорию, которой не сумела удержать Испания», но, если это даже и случится, «филиппинский народ будет защищать с пылкостью и мужеством свободу, купленную такой большой кровью и ценой таких жертв».
«Новый человек родится из недр Филиппин, с новой энергией устремится он к прогрессу. Он направит все свои силы на укрепление своей страны. Золото будет извлечено из филиппинских недр, медь, свинец, уголь и другие минералы будут разрабатываться. Страна разовьет торговую и судоходную деятельность, к которой так склонны островные жители. Филиппинцы восстановят те свои положительные качества, которыми они обладали несколько веков назад и которые они теперь утратили».
В этих строках видно горячее чувство филиппинского патриота, убежденная вера в свой народ. Вот почему Ризаль — этот сторонник мирных реформ — делается признанным вождем всех революционных элементов Филиппин, вот почему его имя является революционным знаменем восставшего филиппинского народа.
Однако до конца своей жизни сам Ризаль не нашел в себе силы окончательно вырваться из круга своих реформистских представлений на путь активней революционной борьбы, хотя его искренняя любовь к родине и темперамент борца прорываются даже сквозь плотные покровы его собственной эволюционно-реформистской теории.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});