Леонид Бердников - Дневник (1964-1987)

1975 год

19 августа.

С религией ведется борьба, а религиозное чувство истребляется. Существует убеждение, что все это зло. Счастливое будущее человечества (а подтверждает ли его история именно такую динамику?) будет антирелигиозным.

Так ли все это? И не совершается ли здесь роковая ошибка, чреватая для многих и многих потерей незаменимых и невосстановимых ценностей?

В этом надо было бы серьезно разобраться — без предубеждения. Стало обычным верить антирелигиозной аргументации. Пора ее проверить. Не здесь и не сейчас, конечно. Я это собираюсь сделать, но что бросается в глаза сразу? Оспариваются религиозные представления и, как правило, далекого прошлого. Между тем, сущность религии не в них. Представления — это как бы посуда, в которой хранится некий драгоценный напиток. Он, естественно, принимает ее форму; но это все еще не основание для отождествления напитка и посуды. Религиозные представления двухтысячелетней давности легко выставить на посмешище, но они…

1976 год

25 января.

Годы мелькают, как недописанные страницы, и я уже на самом деле стал старым… но не совсем: если вести счет по любознательности — я еще молод, моложе многих молодых. Впрочем, «любознательность» в данном случае — это совсем не то слово. Меня многое и горячо интересует, но не как та или иная частность, — я не коллекционирую сведения; я остро нуждаюсь в них — в информации, как в средстве построения своего мировоззрения. Речь идет, как мне кажется, об удовлетворении той общечеловеческой потребности, которая может быть описана следующим образом:

Жизнь, со стороны ее внешнего проявления, диссоциирует в небытие. Это происходит в каждое ее мгновение. И не только человеческая жизнь таит в себе свое отрицание. Все, что нас окружает, оказывается на поверку не тем, за что себя выдает, и все это временное. Но тогда, что же такое мир? В чем его суть? Есть ли эта суть? Есть ли всеобщий инвариант этих бесконечных перемен? Оглядываясь назад, видишь, как преуспела наука в содружестве с техникой. Но научно-технический прогресс не только утверждает себя, но и отрицает свои утверждения. Все низводится к частному случаю, и никогда не наступит день завершения. Тем более не достигну его я. Но значит ли это, что надо прекратить погоню за неуловимым?

Сегодня я отвечаю себе на этот вопрос так: нет, погоню прекращать не надо, но научное познание и техническое овладение природой должно быть дополнено религиозным отношением к миру — без этого счастье наше будет непрочным, тревожным и неполным, если вообще некоторым из нас оно дастся в руки. Но что значит «религиозное отношение к миру»?

Это значит многое.

Во-первых, это означает, что мы его (мир) признаем, как нечто существующее действительно, а не только в нашем воображении; что мы не считаем его иллюзией. Мало того, мы самих себя считаем его частью, его моментом.

Во-вторых, это означает признание того факта (факта, подтвержденного всей историей человечества, его культурой, наукой и техникой), что мы, люди, всегда были и будем только его учениками, исполнителями его законов, что вся наша мудрость, весь наш разум принадлежит ему и порождены им, что это его искра. Поэтому в равной степени смехотворны, как наша идея о существовании мирового разума, так и наша заносчивая уверенность в собственном превосходстве над «неживой и живой природой».

Идея мирового разума наивна: она следствие антропоморфизма, свойственного нашему мышлению; это глубокое заблуждение — будто миру в целом, его спонтанному могуществу, необходимо нечто подобное тому, чем обладает человеческий организм, развившийся в определенной среде и вынужденный к ней приспосабливаться, с ней взаимодействовать. Что же касается нашей инфантильной заносчивости, которая привела многих из нас к необоснованному и ложному чувству своего превосходства над природой, то подобная аберрация является следствием постоянного противопоставления себя природе, между тем, как все, чем можем мы гордиться, без всякого остатка принадлежит миру, порождено им и составляет лишь исчезающе малую долю его бесконечных возможностей и осуществлений.

28 января.

Нет, все это надо сказать проще и яснее. Попытка сформулировать мысль таким образом не удалась. Мне не удалось даже довести эту попытку до конца. Когда, бродя по улицам (теперь я перед сном выхожу на 20 минут), я об этом думал, у меня была иллюзия полной ясности. Изложение, однако, показало, что это не так. Вчера я опять вернулся на следы свои — попробую записать это иначе:

Есть Нечто, бесконечно превосходящее нас. Мы называем Его по-разному: Дао, Бог, Мир, Универсум… Исчерпывающего определения дать Ему невозможно, но Оно может быть предметом философского познания, научного исследования, практического освоения, эстетической интерпретации и, наконец, религиозного к себе отношения и поклонения. Разные аспекты познания не исключают друг друга — мы не можем нанести ущерба бесконечности и самим себе, как ее части, различными подходами к ней — узость и догматизм гораздо опаснее.

Я заметил также, что нашему пониманию Мира (назовем это условно так) и нашему правильному к Нему отношению наносит большой ущерб несчастная склонность людей к подмене целого его частью или его частями. Такое недостойное и одностороннее представительство и конструируемое на его основе мировоззрение объединяет наши представления о Мире и порождает острое разочарование.

1 февраля.

В свете сказанного, что же такое материя? Материя? Миру; точнее, материя < Мира. Тогда как же ее понимать? Свою мысль я попробую сформулировать так:

Материя — это один из аспектов Мира, а именно тот, который фиксирует его взаимодействующие друг с другом части. Поэтому можно сказать, что материя — это то, что, принадлежа Миру, выступает в качестве его различных по тому или иному признаку частей (мировых точек, событий, моментов), состоящих друг с другом во взаимодействии.

Ни сами части, ни их взаимодействие не исчерпывают природы Мира, как целостности. В этой связи можно, например, указать на то, что материя существует во времени и пространстве, тогда как Мир содержит пространство и время в себе, как свои определения. Бессмысленно говорить о Мире в целом, как о чем-то погруженном в какую-либо среду или как о чем-то, что предшествует или последует чему-либо другому.

Мир уникален, и он в одном экземпляре. Более того, он содержит в себе, поглощает собою бытие и небытие. Существует ли нечто? Это вопрос, который может быть адресован только к мировой точке, к событию, к моменту, но не к Миру в целом.