Михаил Болтунов - АЛЬФА -смерть террору

Хотел бы подчеркнуть эти слова, так как через несколько лет Кармаль на вопрос советского корреспондента, не смущало ли его, руководителя суверенного государства, что помещения дворца (а значит, и он сам) находились под контролем специальной охраны КГБ, ответит: «Я много раз возмущался по этому поводу».

А вот у руководителей той самой «специальной охраны» иное мнение.

Сотрудник группы «А» Валентин Шергин так вспоминает о днях, проведенных в Афганистане:

- Отношения с Бабраком сложились самые добрые, совсем не такие, как у службы безопасности с охраняемым, а скорее как у соратников. Мы были рядом с ним всегда, в самые трудные дни. 14 декабря по тревоге почти на руках выносили их всех из капониров, сажали в самолет.

В феврале, когда в городе было неспокойно, жгли машины, обстреляли наше посольство, убили нескольких советских граждан, а оппозиция, собрав под зеленое знамя ислама тысячи людей, двинула их на дворец Арк, - готовы были умереть, защищая Бабрака.

В день празднования Саурской революции на трибуне за спиной Кармаля стоял наш Володя Тарасенко. Мы отдали ему бронежилет. И случись покушение нет сомнений, Володя пожертвовал бы собой. У него и задача была: если что - закрываешь собой Бабрака.

Все это Кармаль видел, понимал и отвечал теплом и благодарностью.

23 февраля у Юры день рождения. Помню, его поздравить пришел весь Ревсовет: Бабрак, Анахита, Нур, Гулябзой… А когда Анахита возвратилась из долгой зарубежной поездки, на аэродром от всех нас поехал встречать ее Изотов. Он привез огромный букет роз, но подойти не решался; там, впереди, стояли руководители государства, посол Табеев. Словом, официальная церемония. И вдруг Анахита видит его в толпе, отталкивая Табеева и с криком: «Юра!» - бросается к Изотову.

На следующий день нас вызвал к себе и «пропесочил» генерал Иванов: вы что там себе позволяете?…

Думаю, если бы мы были просто наемными охранниками, к нам не относились бы с такой теплотой и уважением.

А потом ведь не надо забывать, что группа улетала на неделю, из этого расчета взяли и пищу, и одежду, в Союзе остались неотложные дела. Головатов учился в институте физкультуры, у него «горели» госэкзамены, у другого - учеба в школе КГБ, у третьего еще что-то. У всех на Родине остались семьи, дети. Да и к тому же мы не «девятка», не специалисты по охране руководителей, потому просили нас заменить. По этому поводу я звонил генералу Бесчастнову, написал рапорт. Нам несколько раз назначали отъезд, но всякий раз откладывали по просьбе Бабрака.

Последний срок был в феврале. Мы, что называется, упаковали чемоданы, собрали сувениры, попрощались, но вновь обострилась обстановка, и Кармаль наотрез отказался нас отпустить. Сказали так: остаетесь до мая. Но, увы, прошел май - а мы по-прежнему несли свою нелегкую службу.

В последний день июня в нашу честь устроили прощальный банкет, на котором присутствовали посол Табеев, генерал Иванов, нас одиннадцать человек и почти все высшее афганское руководство. А 1 июля мы покинули Кабул.

Другой охранник Бабрака, Юрий Изотов, солидарен со своим товарищем:

- Каждый из одиннадцати наших ребят был готов закрыть собой Бабрака. Скажу о себе: я всегда находился в таком месте, откуда смог бы в считаные секунды успеть добраться до Бабрака и заслонить его. В подобных ситуациях оружием пользоваться сложно, и поэтому главное - постоянно держать кратчайшее расстояние между собой и им. Думаю, мне это удавалось.

Как-то Бабрак присутствовал на партийном собрании в театре. Нас предупредили накануне: готовится террористический акт. Представляете наше состояние. Мы, конечно, подняли на ноги национальную гвардию, сами сели в зале, чтобы контролировать ситуацию.

Начинается собрание. Бабрак выходит к трибуне - и в зале неожиданно гаснет свет. Следующее действие, которое я ожидал, - взрыв гранаты. Этого, к счастью, не произошло. Но тем не менее пришлось его окружить, закрыв собой, увести за кулисы.

Были, конечно, и другие острые моменты. На параде, посвященном празднику революции, на противоположной от трибуны стороне улицы, на крыше дома, вдруг появляются вооруженные люди. Мы придвигаемся к Бабраку. Нервы напряжены до предела.

Оказывается, национальные гвардейцы проявили инициативу. Вот только их командир забыл об этом нас предупредить.

А вообще, новая национальная гвардия, которую набрали из партийных активистов, была очень слабо подготовлена. Кармаль как-то даже просил меня, чтобы я научил их чему-то, провел занятия.

Бабрак доверял нам больше, чем любому афганцу.

Вот такие полярные мнения. Где истина? Не берусь судить. Констатирую только факты, а уж читатель пусть сам сделает выводы.

… С возвращением подразделения Шергина, казалось бы, афганская эпопея для группы «А» завершилась. Тем более дома своих дел оказалось невпроворот - открывалась Московская Олимпиада. Еще свеж был в памяти Мюнхен, захват и зверский расстрел палестинскими террористами израильской борцовской команды. Ничего подобного Советский Союз допустить не мог. И потому уже на следующий день после прилета группу Шергина вызвал к себе начальник управления генерал Бесчастнов. Он поблагодарил за службу, а потом сказал:

- Сынки, денек отдохните, а 4 июля все на обеспечение безопасности Олимпиады.

Семь месяцев находились они вдали от дома, от семьи. Один день с семьей, и вновь в казарму. Но они понимали: Олимпиада-80 в Москве событие не рядовое. Мюнхен не мог повториться. Иного было не дано. Группа антитеррора снова в бой.

«АЛЬФА» НА ОЛИМПИАДЕ-80

«В первых числах июня 1943 года консульский служащий Луиджи Ферраро, элегантный молодой человек с непринужденными манерами, снабженный соответствующими документами, представился итальянскому консулу в Александретте (речь идет о турецком порте. - Прим. авт.) маркизу Иньяцию ди Санфеличе (который, не будучи заранее уведомленным, его не ожидал) и вручил письмо за подписью министра иностранных дел. В письме было сказано, что Луиджи Ферраро временно направляется в консульство для выполнения особого задания министерства. Господина консула просили оказывать ему в этом всяческое содействие.

С собой Ферраро привез четыре довольно тяжелых чемодана, не подлежащих таможенным досмотрам, как дипломатический багаж…»

Так описывает прибытие в турецкий порт одного из лучших итальянских боевых пловцов старшего лейтенанта Луиджи Ферраро его командир Джулио Валерио Боргезе.

Всякий, кто когда-либо интересовался подводной войной, знает имя этого легендарного итальянского диверсанта. Его называли Черным принцем людей-торпед. Он посвятил свою жизнь созданию итальянских подводных коммандос.