Сергей Алдонин - Чемпионы. Карелин. Хоркина. Попов

В многоборье – еще более обидный провал. Светлана, вопреки прогнозам специалистов, осталась без медалей. «Огромное напряжение командной борьбы сменилось неизбежным спадом в индивидуальных состязаниях. В программе многоборья я сорвалась со своего любимого снаряда (брусьев) как раз на том самом элементе, который я успешно опробовала накануне в России… После „штальдера“ с поворотом на 360 градусов следовал перелет Шапошниковой с поворотом на 180 градусов с нижней жерди на верхнюю. Это довольно известный перелет, который мы с тренером серьезно усложнили. Настолько серьезно, что до сих пор его не делает в соревновательных комбинациях ни одна гимнастка в мире.

Мы с Борисом Васильевичем пошли ва-банк, включив прямо накануне старта в мою программу на брусьях этот новый элемент. Мы всегда отличались смелостью. Кстати, ведь и прыжок, который я совершила в австралийском Брисбене, тоже назван моим именем… Да, мы сильно рисковали, поскольку у меня все-таки были шансы выиграть и абсолютное первенство. В то же время мы получили возможность проверить новый элемент для финальных соревнований на брусьях, чтобы уже там бить наверняка, рассчитывая на победу. Да, все медали в абсолютном первенстве достались тогда представительницам других стран. Но зато через день я с помощью этого же коварного элемента блестяще выполнила свою сложнейшую комбинацию на брусьях и опередила всех соперниц. И стала олимпийской чемпионкой! Несмотря на то что американские зрители, как и все предыдущие дни, кричали и топали так, что спортивный помост во время моего выступления ходил ходуном».

Это была яркая победа, любители гимнастики запомнили ее надолго, если не навсегда. По крайней мере, сегодня – через двадцать лет – тот восторг не рассеялся.

Светлана прорвалась к мировой славе в не самое праздничное время. Середина девяностых – едва ли не самая мрачная подворотня в истории России. Тогда не умели по-настоящему прославлять героев. Просто не было слов для этого. В советские времена она стала бы настоящей принцессой, о ней писал бы стихи кто-нибудь вроде Роберта Рождественского, а Александра Пахмутова писала бы песни…

Но она скрашивала мрачную эпоху, скрашивала времена распада. Показывала, что русская девчонка, выступающая под нашим флагом, может быть лучшей в мире, демонстрируя талант и потрясающий профессионализм. Светлане не было шестнадцати, когда от нее уже ждали регулярных чудес на брусьях. Изумляло, что столь сложную программу выполняет девчонка рослая, длинноногая. Она, в отличие от многих виртуозных юных гимнасток, не была похожа на ребенка. Несла себя как красавицу – и по праву.

«Светлана Хоркина. Гимнастка, выделяющаяся из общего ряда чемпионок, как экзотический цветок, который вырос на грядке с огурцами. Когда она впервые обратила на себя внимание специалистов в начале девяностых, многие не рискнули предсказать ей спортивное долголетие. И были, наверное, по-своему правы. Поскольку задолго до появления Хоркиной вывели некий эталон современной гимнастки: маленький рост, накачанная спина, короткие ноги, неимоверные резкость и прыгучесть. Длинные ноги и высокий рост – конечно, красиво, но не для гимнастики.

Хоркина и ее тренер Борис Пилкин позволили себе с этим не согласиться и доказать обратное. Но даже перед Играми в Атланте четыре года назад спортсменку воспринимали скорее как исключение, подтверждающее основные постулаты. И ждали, что она уйдет, – слишком большой ценой давалась конкурентоспособность. Светлана не ушла. Более того, на фоне полностью сменившегося поколения спортсменок, опровергла еще одну теорию, утверждающую, что прогресс в гимнастике возможен в шестнадцать, ну в семнадцать лет, но никак не в двадцать с лишним», – писала Елена Вайцеховская, выдающаяся спортсменка, олимпийская чемпионка Монреаля по прыжкам в воду, ставшая талантливой журналисткой.

В 1997 году Светлану неожиданно пригласили на фотосессию представители российской версии журнала «Плейбой». Для многих та публикация стала шоком. Олимпийская чемпионка в стиле ню! Но недовольных не было. «И даже Аркаев, когда открыл журнал, сказал: „Ну что ж, красиво…“ – и ни выговора, ни оргвыводов не последовало. А некоторые газеты потом написали: „…Для нормальной женщины съемки топлес, за которые еще и деньги платят, да по всему миру тиражируют, – гордость. А для спортсменок, которых воспитывают в жутко пуританском и каком-то кондово-средневековом стиле, – почитай, подвиг“». Журнал быстро раскупили: у самой Светланы быстро не осталось ни одного номера. И если уж строгий Аркаев не протестовал…

Впрочем, Хоркиной в те годы, по большому счету, было не до развлечений: на носу Олимпиада, да и на других соревнованиях никто не позволял советским гимнасткам выступить с прохладцей.

Перед Сиднеем нужно было пройти через европейское первенство в Париже, и там наконец-то российская женская сборная стала триумфатором в командном зачете. «Мы с Леной Продуновой, Леной Замолодчиковой и другими девчонками одержали победу в командном зачете. Я снова выиграла абсолютное первенство, а „серебро“ в этом виде программы досталось Замолодчиковой. Кстати, тогда, в парижском дворце спорта „Берси“, впервые одновременно, на одной арене проходили сразу два чемпионата – взрослый и юниорский. И победа наших юниоров показала, что мы имеем солидный запас прочности – аж до Олимпиады в Афинах».

И вот – далекая Австралия, Сидней. Хоркина готовилась к этой Олимпиаде, как к решающему сражению – самоотверженно.

Лидируя после первого прыжка, она падает на втором из-за неправильной высоты коня. Опустошенная и расстроенная после этого происшествия, Хоркина впервые за долгое время срывает выступления на брусьях. Наконец обнаружив свою ошибку, судьи разрешают пострадавшим повторить свои прыжки, но оценки на других снарядах исправить нельзя, и Хоркина отказывается повторять прыжок, занимая после этого 10-е место, покинув помост в слезах. Она показала прекрасные результаты на ковре и на бревне, и если бы не прыжок, легко выиграла бы золото в многоборье. В нескольких интервью после Олимпиады Хоркина называла этот инцидент «черное пятно в моей душе». Черная полоса? Более горьких минут в ее жизни не было. Ведь столько сил было отдано подготовке – и чувствовала Светлана, что может в этот день победить. И аналитики по праву ставили именно ее на первое место.

По всем газетам стоял стон – а как иначе? «Наша Света, наша золотая Света оказалась на коленях в прямом и переносном смысле этих слов после опорного прыжка. В одно мгновение все рухнуло. Четыре года напряженнейших тренировок, четыре года отчаяния от подстерегавших травм, психологически нездоровой обстановки в сборной с постоянными подсиживаниями и нашептываниями конкурентов, четыре года разучивания новых, доселе никому не подвластных элементов, борьбы за поддержание формы… Горечь, боль и недоумение от невозможности понять, как же это могло случиться, написанные на ее лице после злополучного прыжка, усиленные телевизионными мониторами, заставили содрогнуться миллионы сердец даже далеких от спорта людей… Так или иначе, но, казалось, ничто не может устоять перед этим напором: покорить-таки непокоренную еще на этой Олимпиаде вершину. И не устояли соперники, не устояли судьи, рассыпавшиеся перед нашей Светой в „комплиментах“-оценках. Ее упражнение было безукоризненным». Казалось… Но невозможное так и осталось невозможным. Предательский конь – уж не знаем, кем это было подстроено, – перечеркнул олимпийскую мечту. «А счастье было так возможно…»