Леонид Аринштейн - Петух в аквариуме – 2, или Как я провел XX век. Новеллы и воспоминания

В 20-е годы такой общественной группой были остатки эксплуататорских классов; затем кулачество, намеченное к ликвидации как класс; потом троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы – их выкорчевывали особенно беспощадно… В начале войны нужно было нейтрализовать немцев Поволжья, затем крымских татар, ингушей, балкарцев… Теперь внимание уделялось остававшимся в оккупации и перемещенным лицам, находившимся в плену или в окружении: среди них могли быть шпионы и диверсанты.

Ни к одной из этих категорий Ларька не относился и, следовательно, никакого интереса для органов не представлял. Возиться с ним было пустой тратой времени. Добро бы он взаправду набил Котюне морду… Но Державец видел, что ничего подобного Ларька не сделал, что Котюня катит на него бочку, что Джанелидзе написал свое «свидетельское показание» со слов Ларьки – сам он ничего не видел, просто решил парня выручить… Ну что ж… Конечно, пришить этому мальчишке рукоприкладство в отношении старшего при исполнении – ничего не стоит. Котюня приведет десяток свидетелей из своих подлипал, которые покажут и как бил, и куда бил; Джанелидзе вывести на чистую воду легче легкого. Лжесвидетельство. Только зачем это? (Державец не любил ненужной работы.) Да и вступать в конфликт с кланом Джанелидзе ему ни к чему.

Все эти соображения мигом пронеслись в натренированном мозгу оперуполномоченного и выплеснули на поверхность: а) краткую нотацию Ларьке – ее мы уже слышали, – и б) рапорт начальнику Академии:

«Согласно Вашему приказанию, мною, майором г/б… проведено дознание по рапорту м-ра Котюни о нанесении ему… По ходу дознания были допрошены… сняты свидетельские показания…

Дознанием установлено:

1. Имевший место октября… дня 1945 г. инцидент, имевший своим следствием… носил со стороны мл. л-та… непреднамеренный характер и явился результатом случайности.

2. В силу обстоятельств, изложенных в п. 1, действия мл. л-та… не содержат в себе состава преступления и как таковые наказанию в уголовном порядке не подлежат.

3. Учитывая, что первопричиной инцидента явилось грубое нарушение воинской дисциплины со стороны мл. л-та… выразившееся в нарушении утвержденного Вами распорядка дня, и что последовавшие за этим действия нанесли ущерб майору… а также принимая во внимание огласку, которую приобрел данный инцидент, считаю целесообразным, имея в виду воспитательное воздействие на слушателей младших курсов, отчислить мл. л-та… из числа кандидатов в слушатели Академии и откомандировать его обратно в часть».

Через три дня поезд увозил Ларьку «обратно в часть».

Долго ли, коротко ли, добрался Ларька до места, откуда отправляли его в Академию. Здесь все переменилось: город с остроконечными шпилями теперь назывался не Штеттин, а Щецин, находился он уже не в Померании, а в Поможе, и все это вместе было теперь не Германией, а Польшей. Главное же, что Ларькиной дивизии там уже не было в помине.

– Что, ее в Германию перебросили? – вопрошал Ларька коменданта со странной фамилией Кафка.

– Нет, не в Германию…

– Так она где-то здесь, в Польше?

– Не в Польше.

– А где же?

– Не могу сказать.

– Как же так?

– Вот так.

– Да почему?

– А потому…

…Догнал Ларька свою дивизию в Харькове. На расформировании. Здесь и демобилизовался.

Точно все-таки сказал ему комендант Кафка: не в Германии. И не в Польше!

Последний томительный час в поезде Москва – Ленинград. Ларька смотрел в окно, где, словно гигантская карусель, вращался и плыл куда-то назад унылый болотный пейзаж. Пейзаж почему-то воспринимался не сам по себе, а как бы с подсказки Некрасова: «и моховые болота, и пни…» Сейчас поезд подойдет к перрону… И что дальше?

Уже целых три месяца суета мелочных забот полностью поглощала его существование: сдать взвод, сдать оружие, собрать вещи, сняться с пищевого довольства, сняться с вещевого довольства, сняться с денежного довольства, оформить на все это документы, решать бесконечное число раз одну и ту же задачу: как доехать из пункта А в пункт Б, если поезда еще не ходят, если билетов нет, если… а потом в обратном порядке: сдать предписание, стать на довольство… а потом снова: сдать… получить… вокзал, комендант, поезд, строевой отдел, сдать… получить… получить… сдать… оформить…

Теперь же, когда вся эта канитель позади, всплывало главное: ну а зачем всё это? Какую цель он преследовал, уклонившись от Академии, выбрав демобилизацию (ему предлагали остаться в кадрах). Чего хотел?

Когда он учился в школе – он готовил себя к полноценному участию в созидательной деятельности на благо своего народа, может, даже всего человечества…

Когда он перемещался со своим взводом на опушку леса или на обочину дороги – он образцово выполнял боевые задания командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками…

Возведенные в ранг возвышенных целей, его действия – даже если он при этом скатывал контрольную у соседа или напорол свой взвод на минное поле, – обретали значение категорических императивов: действовать было легко и свободно.

А теперь – трудно и непонятно.

Поезд подошел к перрону вовремя. Очень вовремя, потому что Ларька уже размышлял вот о чем: в сущности, всё, что он делал, проходило под знаком «не». Он не хотел и не поступил в Академию. Он не хотел оставаться в армии и демобилизовался. А где же «да»? В чем его позитивный…

– Эй ты, поосторожнее!

Чей-то чемодан больно шибанул его в лопатку.

Да. Для начала надо выбраться из вагона и куда-то идти. А кстати, куда? Где он, например, собирается жить? Он больше не военнослужащий, и никто не обязан предоставлять ему ночлег… Хотя бы на двухэтажной койке на верхнем ярусе. Сиюминутные заботы вновь роем заполнили Ларькину голову, отодвинув на время вопросы о смысле жизни.

Еще в первый свой приезд, разыскивая кого-нибудь из школьных друзей, Ларька встретил Катю. Она увидела и окликнула его первая:

– Ларик?

В школе они были едва знакомы: учились в параллельных классах, и только перед самой войной, в восьмом, после каких-то внутришкольных преобразований, она вместе с пятью-шестью «новенькими» оказалась в Ларькином классе. Когда учительница впервые назвала Катину фамилию, Ларька презрительно хмыкнул: Агапкина – так Агапкина, Каллаш – так Каллаш. Подумаешь тоже: дю-Валлон-де-Пьерфон! Двойные фамилии он считал претенциозными, а их носителей подозревал в двоедушии.

Теперь он ее не сразу узнал: вытянулась – пигалица ведь была, – стройная, большие темные глаза, живое личико, и вообще…

– А, Рахат-лукум! – Ларька не упускал случая назвать ее «через черточку», каждый раз обновляя модель. – А я тебя не узнал сразу… Здравствуй!