Александр Андреев - Берегите солнце

Перед домом задержались еще двое, - должно быть, патруль, - и один из них крикнул:

- Эй, гражданин, вы с ума сошли! Сейчас же закройте окно!

Музыка тотчас оборвалась, и свет погас. Стало тихо и настороженно. Патруль не спеша двинулся в сторону Никитских ворот. А мы зашагали вдоль бульвара. Бульвар казался пустым и мокрым. Изредка к ногам шлепались сырые, набрякшие влагой листья. При выходе на площадь патрульные, тихо окликнув нас, посветили в глаза фонарями, проверили документы, и опять кругом стало темно и глухо.

- Ай-ай-яй, - проговорил Чертыханов, сокрушаясь. - Как будто вымер город. Как будто и жизни в нем совсем нет.

- А знаешь, что собирается сделать Гитлер с нашей Москвой?

Прокофий приостановился.

- Что?

- Вот что: "Проведены необходимые приготовления к тому, чтобы Москва и ее окрестности были затоплены водой. Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть огромное море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа..." Понятно? Это из его приказа.

- Эх, паразит! - изумленно воскликнул Прокофий. - Как замахнулся... А ведь, пусти его в Москву, он и вправду приведет в исполнение свой приговор. Как по нотам. У него рука не дрогнет. Ну и злодей!.. - Чертыханов, приподняв голову, окинул взглядом памятник Пушкину; поэт одиноко стоял в сыром осеннем сумраке, склонив непокрытую голову, и думал грустную думу о судьбе Отечества, которому нанесен страшный удар в самую грудь.

- Вот, Александр Сергеевич, - произнес он, обращаясь к памятнику, какие дела случаются на свете... Думал ли ты, что такая беда захлестнет нашу белокаменную?.. Как там у него сказано, товарищ капитан: "Иль мало нас?.." Не помню...

Я прочитал:

Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,

От финских хладных скал до пламенной Колхиды,

От потрясенного Кремля

До стен недвижного Китая.

Стальной щетиною сверкая,

Не встанет русская земля?..

- Встала, Александр Сергеевич, - сказал Чертыханов негромко. Поднялась во весь рост!..

У входа в дом Нины мы с Чертыхановым расстались.

- Возвращайся, - сказал я. - Постарайся выспаться получше, завтра может быть много дел...

- Слушаюсь, - сказал Чертыханов и в сотый раз сегодня кинул за ухо ладонь. - Насчет поспать можете не тревожиться: такой приказ для солдата отрада... - Он поправил на груди автомат, повернулся и зашагал в темноту улицы.

20

На лестнице было сумрачно. Лампочки, обмазанные синей краской, источали тщедушный свет. Держась за перила, я осторожно нащупывал ступеньки ногами, как слепой... Женщина, дежурившая у подъезда, увидела цветы, догадалась, должно быть, что иду к Нине.

- Ниночка два раза выходила смотреть вас.

Я отпер дверь своим ключом. Днем, передавая его мне, Нина сказала: "Теперь здесь твой дом..."

Раздеваясь в передней, я услышал гул голосов, доносившийся из кабинета. У меня больно и радостно сдавило сердце, когда среди этих голосов я различил сдержанный и чуть насмешливый басок Никиты Доброва...

Нина неслышными шагами вышла мне навстречу. Она была в длинном белом платье, в котором встречала вместе со мной Новый год. Волосы, завитые иа концах, касались плеч; на волосах, как на черной полировке, играли слабые блики света.

- Как долго тебя не было! - сказала она с облегченным вздохом. Думала, совсем не придешь, думала, что-нибудь случилось и тебе срочно пришлось уехать... Ой, цветы! - Она поцеловала меня. - Спасибо. Пойдем скорее. Знаешь, кто здесь? Никита!

- Слышу, - сказал я. - Когда он приехал?

- Сегодня. - Нина пытливо, с затаенным испугом взглянула на меня. - Ты надолго?

- Пока до утра. А там, может быть, еще выкроим время...

Мы вошли в кабинет, и я сразу же очутился в объятиях Никиты. Он тискал меня своими железными руками, оглушительно хлопал по лопаткам, по плечам.

- Здравствуй! Шив? И я живой, Димка! Отремонтировали так, что еще на три войны хватит!..

- Одну-то вынеси сперва.

Никита как будто раздался вширь, волосы с густой сединой подчеркивали резкие черты молодого лица, блеск синих глаз. Он с любовным удивлением оглядывал меня веселым взглядом.

- Ах ты, капитан Ракитин! - Он обернулся к Сане Кочевому, как бы приглашая его к торжеству встречи. Кочевой, застенчиво улыбаясь, присоединился к нам. Мы положили руки на плечи друг другу.

- Вот и собрались, - приговаривал Никита, - вот мы и встретились! И где? На свадьбе Ракитина!.. Разве это не удивительно? Через вражеское кольцо окружения прорвались, сквозь смерть прошли! Жизнь победила! Ты слышишь, Нина? Тоня, Лена, идите к нам!

В первый момент я никого, кроме Никиты и Сани, в комнате не заметил и сейчас, оглянувшись, увидел сестру свою Тоню и Лену Стогову, жену Сани Кочевого. Лена сидела в углу, в кресле, возле книжных полок. Нижнюю часть лица она загородила книгой, над книгой светились ее глаза, строгие, внимательные, выжидающие, а выше, над белым лбом, как бы курились тихим дымком тонкие волосы. Я бросился к ней.

- Лена! Командир! - Когда мы учились, Лена была старостой нашей группы, и мы звали ее "командиром".

Она опустила книгу на колени и улыбнулась.

- Здравствуй, Дима...

Я хотел приподнять ее с кресла, но она, внезапно покраснев, тихонько отстранилась. Тогда я наклонился и поцеловал ее в щеку.

- Тебе идет военная форма, - сказала она, оглядев меня. - И Сане идет. Вообще самая красивая одежда сейчас - военная. Когда я вижу молодого человека в гражданском, у меня сразу возникают какие-то нехорошие подозрения...

Никита Добров воскликнул с наигранной обидой и упреком:

- Таким образом, сударыня, моя форма наводит вас на подозрения, которые для меня не совсем лестны... Впрочем, мне это знакомо: ты всегда меня осуждала и держала их сторону. Они ведь дрались из-за тебя, как мне известно...

Лена немного грустно и смущенно рассмеялась, взглянув на Нину.

- Так уж и дрались... - Хотя отлично знала сама, что мы дрались. - Но ты, Никита, в любой форме хорош. Настоящий воин, - сказала она.

- Вот за это спасибо. Лена всегда щедра была на похвалу. Похвалить человека никогда нелишне.

Я окинул друзей внимательным взглядом: Саня Кочевой, как всегда в минуты возбуждения и взволнованности, шагал от стены до стены, рывком головы откидывал назад волосы, часто и тревожно - без причины - поглядывал на часы, сверкал фарфоровой чистотой белков: Никита тихо покуривал, и сквозь редкий дымок просвечивался насмешливый и хитроватый блеск его глаз; Нина стояла возле пианино, и белое платье ее на фоне черной полировки ослепляло; Лена сидела в кресле и, заслонив нижнюю часть лица книгой, с любопытством следила за нами, уже другими, совсем взрослыми, непохожими на тех подростков с хохолками на макушке, какими мы были в школе ФЗУ; Тоня настороженно молчала, словно чутко прислушивалась к самой себе. Я оглядел их всех и подумал о том, что время, события, жизнь связали нас в один узел, который бессильна разрубить даже смерть. За плечами у нас не такая уж длинная череда лет - на пальцах можно пересчитать, - а воспоминания, чувство преданности друг другу теснили грудь.