Иван Осадчий - Мы родом из СССР. Книга 2. В радостях и тревогах…

Когда я вернулся в здание аэропорта, «провожающие» уже суетились, готовые к отъезду. И. П. Кикило усадил меня в свою машину и дорогой еще раз напомнил о том, что я теперь «свой» в кругу его друзей и могу рассчитывать на его внимание, всемерную помощь и поддержку: «Звони. Заходи. Обращайся по любому вопросу…»

…Случилось так, что больше с Евгением Владимировичем встретиться нам не довелось. Прошло совсем немного времени, и стало известно, что он назначен первым заместителем министра культуры РСФСР. Я тут же послал ему письмо с добрыми пожеланиями успехов на новом трудном и беспокойном посту. Хотя понимал, что всё, видимо, не так просто с этим его перемещением из партийного цэковского аппарата в государственный. Вспоминал его слова о сложностях, возникавших у него в отношениях с заведующим Отделом культуры ЦК… Впрочем, вопрос этот так и остался для меня без ответа, как остались безответными и несколько моих писем, посланных Евгению Владимировичу на домашний адрес… А вскоре и я, оставив пост секретаря горкома партии, перешел на работу в Краснодарский пединститут.

Поведал я об этом не только для рассказа о памятной встрече со старым комсомольским другом, а скорее для того, чтобы дорисовать портрет И. П. Кикило. Каким было его отношение ко мне в дни приезда Е. В. Зайцева в Краснодар, и какими лицемерными оказались его обещания помогать и поддерживать меня по любому вопросу, – я уже достаточно убедительно рассказал. Я был нужен И. П. Кикило постольку, поскольку являлся другом «зам. зава» Отдела ЦК и до тех пор, пока он оставался в этой должности.

…Еще один оригинальный эпизод из области отношения ко мне И. П. Кикило произошел в середине 70-х годов. К этому времени, преодолевая неимоверные трудности на научном пути, я уже защитил кандидатскую диссертацию, получил звание доцента и такую же должность на кафедре истории КПСС Кубанского университета. Но трудности и испытания в моей научной деятельности не ушли в прошлое. Они продолжались с нарастающей жестокостью, сопровождали всю мою многолетнюю работу теперь уже над докторской диссертацией.

Я все так же с полной самоотдачей занимался учебно-педагогической и общественно-политической работой в университете, оставался первым заместителем секретаря парткома университета, председателем Совета по общественным наукам при правлении краевой организации Общества «Знание». Почти каждодневно выступал с лекциями на различных краевых, городских и районных семинарах лекторов, пропагандистов, агитаторов и политинформаторов, в трудовых коллективах; на краевых курсах партийного, советского, комсомольского, профсоюзного активов. Без права на ошибку, тем более ошибку партийно-политического характера. Надо мной постоянно висел «дамоклов меч» бдительного секретаря крайкома КПСС по идеологии.

В этой связи вспоминается еще один эпизод, который мог стать для меня роковым. Но, к счастью, не стал…

В здании краевого театра шел съезд работников культуры. Главным должностным лицом на нём был секретарь крайкома КПСС по идеологии И. П. Кикило. К моему удивлению, мне как делегату съезда от краевой организации Общества «Знание» и научной общественности края Кубани, было предоставлено слово для десятиминутного выступления. В своей речи я сосредоточил внимание на содержании лекционной пропаганды, идеологической и культурно-просветительной работы, которая искала пути преодоления «проблем», накопившихся в идейно-политической области в хрущевские годы.

Особо беспокоило нас, ученых и лекторов, да и всех работников идеологического фронта, что общенародное государство, пришедшее по воле Хрущева на смену государству диктатуры пролетариата, исчерпавшего, по его мнению, свои функции, – не нашло себя в борьбе с ростом антиобщественных, антисоциалистических явлений: стяжательства, низкопоклонства, частно-собственнической психологии, тунеядства, инакомыслия («диссидентства»). Общедемократическое государство не стало надежным, эффективным инструментом в борьбе со всеми этими негативами.

Перечислив все пороки, которые стали набирать силу и процветать в советском обществе, разъедать, словно ржавчина, его идейно-нравственные устои и разрушать социалистические ценности, я высказался за необходимость осуществления функций «диктатуры пролетариата» современными государственными органами и общественными институтами, особо подчеркнув при этом, что все пороки, названные мною, и их носители, – это антисоциалистические элементы, чуждые по самой сути своей советскому, социалистическому строю.

Свою речь я завершил строками из поэмы известного советского поэта Сергея Смирнова «Свидетельствую сам», удостоенной Государственной премии РСФСР имени Максима Горького за 1969 год:

Я считаю личными врагамиТех немногих, кто у нас порой —По своей охоте и программеХает мой и наш советский строй.Кто, как кот, до сливок славы лаком,Кто, как сплетня, зол и языкат,Чья стряпня приемлется со смакомЗа пределом наших баррикад.И могу сказать определенноЭто стало видного видней,Что понятье – «пятая колонна»Не ушло с повестки наших дней.И пока смердят сии натурыИ зовут на помощь вражью рать,Дорогая наша диктатура,Не спеши слабеть и отмирать!..

Последние слова моей речи утонули в шквале аплодисментов тысячной аудитории делегатов и гостей съезда.

Опешивший на минуту секретарь крайкома партии перехватил меня, идущего с трибуны: «Подойди-ка сюда».

– Откуда такое взяли? Не верится, чтобы за такие слова, противоречащие теоретическому выводу партии, давали Государственную премию. Как Вы на это решились, да еще в такой аудитории? Завтра принесите мне источник. И перепечатку этих строк…

Утром следующего дня сборник стихов Сергея Смирнова и распечатку строк из его поэмы, приведенных мною во вчерашней речи на съезде работников культуры, – я вручил секретарю крайкома. Он сверил отпечатанные строки с оригиналом, вернул мне сборник: «А распечатку оставьте, – сказал он. – Я поговорю об этом с работниками идеологического Отдела ЦК. Как это понимать? Как нам вести идеологическую работу? В духе решения партийного съезда и Программы КПСС или с позиций поэта?»

По тону, каким были сказаны эти слова, я почувствовал, что секретарь крайкома партии скорее разделяет позицию поэта, чем осуждает ее, ибо она отражает реальности советского общества. Судя по той буре аплодисментов, которыми были сопровождены потрясающие строки смирновской поэмы, делегаты съезда были солидарны с ним, одобряли его смелую, принципиальную позицию, его призыв к руководству КПСС и советского государства услышать тревожное предупреждение об опасных антисоциалистических явлениях, нарастающих в советском обществе…