Андрей Танасейчук - О.Генри: Две жизни Уильяма Сидни Портера

Но эти воспоминания относятся уже к следующему, 1891 году.

А по возвращении из Гринсборо в 1890 году Портера ждал неприятный сюрприз: ему предстояло увольнение из Земельного управления штата.

Мы знаем, что Портер работал хорошо и нареканий по службе не имел. Грядущее увольнение было связано не с качеством его работы, а с политикой. В январе 1891 года к власти в Техасе должна была прийти новая администрация, которая, конечно, хотела расставить на ключевые посты в штате «своих» людей[106]. У. С. Портер был одним из людей прежнего руководства. Поэтому шансов остаться на работе у него не было.

Двадцать первого января 1891 года он в последний раз вошел в здание Земельного управления штата в качестве его сотрудника, а вышел оттуда уже безработным. Тем не менее он не предпринял никаких шагов, чтобы найти себе новое занятие. Вместо поисков службы он отправился с женой и дочкой в длительный отпуск, в Гринсборо (на это путешествие, скорее всего, и ушли те самые «неправедные», спекулятивные 900 долларов). Легкомысленно? Безусловно. Но таков был характер этого человека — он всегда полагался на обстоятельства, надеясь, что всё разрешится само собой: что-нибудь или кто-нибудь вмешается и ситуация изменится к лучшему. Так в предыдущей жизни случалось постоянно, и он в общем-то не привык распоряжаться собственной судьбой. Им всегда как-то распоряжались другие.

По возвращении из Гринсборо ему попалось на глаза объявление в газете (возможно, в тот же или на следующий день): «На временную работу в аптекарский магазин требуется учетчик». И он устроился туда. Но зарплата была маленькая, а работа временная.

О переменах в своей судьбе он не распространялся, но Атоль и ее родители, конечно, знали о них. Дошла информация и до «покровителя» Портера Ч. Андерсона. И тот вновь взялся устраивать судьбу своего младшего друга. Вскоре он предложил Портеру должность кассира в Первом Национальном банке. Прежний кассир оставлял должность, и место освобождалось. Работа была постоянной, жалованье составляло всё те же 100 долларов в месяц (столько же он получал и в Земельном управлении).

Знал ли Андерсон, с чем было связано увольнение предыдущего кассира (его обвинили в растрате)? Знал ли он, что дела в банке идут не лучшим образом, а финансовая дисциплина изрядно хромает? Скорее всего, не знал, хотя и был одним из почетных (то есть без всяких полномочий и права голоса) членов правления банка. Иначе не рекомендовал бы своего друга на эту должность. Тем более не знал об этом и Портер. Но, видимо, что-то внутри него (может быть, это было предвидение; в конце концов, каждый — а тем более художник — обладает им в той или иной мере) сопротивлялось, и он не хотел этой должности. Но выбора не оставалось: необходимо кормить семью, а иных вакансий не было. И он согласился. Впрочем, это было совершенно в его характере — он не имел привычки сопротивляться обстоятельствам.

Таким образом, уже в марте 1891 года Портер обосновался за стойкой Первого Национального банка Остина. Это был роковой шаг. Его последствием стали гибель и крушение всей предшествующей жизни. Но разве мы способны предугадать судьбу? Не был способен на это и Портер.

Существует фотография (сделана она в самом начале 1890-х годов), на ней запечатлен операционный зал банка в Остине: монументального вида из полированного темного дерева зарешеченная стойка, за которой отчетливо виден усатый темноволосый мужчина в сюртуке и белоснежной манишке. Это и есть кассир Первого Национального банка Уильям Сидни Портер. За этой стойкой он провел три с лишним года — до начала декабря 1894-го.

Это были не лучшие годы в жизни нашего героя. Ну посудите сами: фатальная болезнь жены и необходимость в дорогостоящем лечении при отсутствии средств, чтобы его обеспечить, нелюбимая работа и невозможность заниматься творчеством — делом, к которому он уже почувствовал вкус, хотя те юмористические сценки, зарисовки и очерки, что время от времени он публиковал в газетах, еще трудно назвать литературой. Оптимизма не добавляла и ситуация в банке. Довольно скоро Портер узнал и понял, почему уволился его предшественник: тот не смог выдержать слишком вольного обращения со средствами, за которые нес ответственность. Дело в том, что Первый Национальный банк работал, что называется, по старинке: его владельцы нередко пользовались средствами как собственным карманом, одалживали деньги знакомым без поручительства — «на слово», легко брали деньги на личные нужды, нередко — даже не ставя в известность кассира[107]. Именно это в конце концов и привело писателя на скамью подсудимых и сломало ему жизнь.

У О. Генри есть рассказ «Друзья в Сан-Росарио», написанный в 1902 году, — то есть более чем через десять лет после того, как он впервые переступил порог банка, и через пять — как оказался за решеткой. В нем нет обиды и озлобления (которые, как известно, вообще нехарактерны для О. Генри). Напротив, он изображает вымышленный «Первый Национальный банк Сан-Росарио» с ироничной, но добродушной улыбкой. Однако в рассказе О. Генри дает довольно точное представление о том, как вершились дела в «его собственном» банке. Фабула такова. В город прибывает федеральный ревизор и направляется прямиком в «Первый Национальный» — один из двух в городе. Владелец соседнего тотчас узнает об этом. Он знает, что у соседа дела в порядке, а вот у него — проблемы: он одолжил значительную часть уставного капитала своим приятелям «под честное слово». Он шлет записку владельцу «Первого Национального банка» и просит любыми средствами задержать ревизора — до тех пор, пока не будет подан условный сигнал. Майор Том, хотя его поведение и вызвало недоумение у проверяющего, выполняет просьбу, и всё заканчивается благополучно для обоих банков. Читатель не знает о содержании записки и поэтому, как и ревизор, находится в неведении относительно странного поведения героя. Записка, о содержании которой становится известно только в финале новеллы, всё ставит на свои места. Вот она:

«Дорогой Том!

Мне сейчас сообщили, что у тебя там хозяйничает одна из ищеек дяди Сэма, а это значит, что через час-другой доберутся и до нас. Так вот, хочу попросить тебя об одной услуге. У нас сейчас в кассе всего 2200 долларов наличными, а должно быть по закону 20 тысяч. Вчера вечером я дал 18 ООО Россу и Фишеру на покупку партии скота у старика Гибсона. Они на этом деле заработают через месяц не меньше 40 000, но от этого моя касса сегодня не покажется ревизору полнее. А документов я ему показать не могу, потому что выдал эти деньги не под векселя, а под простые расписки без всякого обеспечения — мыто с тобой знаем, что Пинк Росс и Джим Фишер ребята золотые и не подведут. Помнишь Джима Фишера: это он тогда застрелил банкомета в Эль-Пасо. Я уже телеграфировал Сэму Брэдшо, чтоб он мне прислал 20 000 из своего банка, но их привезут только с поездом, который приходит по узкоколейке в 10.35. Если ревизор обнаружит в кассе только 2200 долларов, он закроет банк, а этого допускать нельзя. Том, ты должен задержать этого ревизора. Что хочешь делай, а задержи, хотя бы тебе для этого пришлось связать его веревкой и сесть ему на голову. После прихода поезда следи за нашим окном; если ты увидишь, что на нем опустили штору, значит, деньги уже в кассе. А до того ты ревизора не выпускай. Я на тебя рассчитываю, Том.