Гюнтер Банеман - Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941—1942

Утро было тихим. Даже птицы не перестали чирикать, как будто они давно привыкли к выстрелам. Наблюдая и прислушиваясь, я пытался понять, почему арабы так обрадовались, обнаружив британский знак на джипе. Узнали ли они украденный автомобиль или подумали, что он принадлежит английскому разведдозору? У них, без сомнения, была четкая цель, иначе они не искали бы так настойчиво.

Вдруг какой-то шелест в дальнем конце пустыря заставил меня повернуть голову и поднять автомат. Но я зря встревожился – там стояли два стреноженных верблюда. На них, судя по небольшим мешкам, притороченным к их бокам, приехали арабы-полицейские. Убедившись, что больше на пустыре никого нет, я встал и, оглядываясь по сторонам и не выходя из кустов на открытое место, двинулся к верблюдам.

Когда я подошел к ним, они растянули губы, обнажая крупные зубы. Вид у них был довольно устрашающий. Тем не менее мне удалось сломать ветки, к которым были привязаны верблюды, и отпустить их на волю.

Но верблюды не сдвинулись с места, продолжая жевать. Тогда я бросил в них горсть гравия, и они засеменили прочь и вскоре скрылись из вида.

Вернувшись в сарай, я проверил карманы у офицера, поскольку только у него была гимнастерка. Второй араб был одет в бурнус – шерстяной плащ с капюшоном, похожий на скатерть, обернутую вокруг тела, и опоясан ремнем и патронташем. Вид у него был как у пирата.

Я не нашел в карманах офицера ничего интересного и, закончив осмотр, оставил все как есть. Я опустил закутанного в бурнус рядового в ту же яму, где покоился его начальник, и закрыл обоих куском старого брезента. Их скоро отыщут – я в этом не сомневался.

Полицейский патруль на верблюдах, созданный итальянцами специально для объезда пустыни, был совсем неплохой задумкой. Я не сомневался, что этих двух арабов послали из Дерны, дав задание схватить меня, если они заметят на песке следы шин моего автомобиля.

Им удалось-таки разыскать меня, только жаль, что немецкая военная полиция переложила эту грязную работу на плечи арабов и мне пришлось их убить. А может, их послала итальянская полиция…

Мне и вправду было очень жаль убитых арабов, но на карту была поставлена моя собственная жизнь. Я победил их в честном бою, такова уж их судьба. Не они должны были ловить дезертиров. По крайней мере, немецких.

Разве у меня был другой выбор? Неужели я должен был сдаться, чтобы попасть в лапы немецкой полиции, которая поставила бы меня к стенке?

Если бы я их не убил, то сейчас валялся бы мертвым, ведь их пальцы лежали на спусковых крючках карабинов. Их было двое на одного, но я сумел их опередить. Неужели я должен был подождать, пока они начнут стрелять в меня?

Мы на войне, где такие вещи случаются сплошь и рядом. Но эта мысль не принесла мне облегчения.

Я успокаивал себя только тем, что, увидев, что они не вернулись, из Дерны вышлют поисковую группу, которая найдет их и с честью предаст земле.

Глава 21

РОСКОШНЫЙ ОТЕЛЬ

Меня мучила совесть, хотя я с самого начала предполагал, что нечто подобное должно произойти. Зная, что в случае поимки его ждет смертный приговор, дезертир готов на все. Что бы он ни сделал, его жизни постоянно грозит опасность. Хуже того, что он натворил, за что в условиях военного времени полагается расстрел, он сделать уже не может.

Я сложил в джип свои вещи, состоявшие из запасов воды, бензина, масла и патронов, и почувствовал облегчение. Я был одет в чистую рубашку и шорты. Убедившись, что окружающая меня местность пустынна, как и прежде, я запрыгнул на сиденье, выехав из сарая, пересек пустырь и помчался по песчаному тракту к Виа-Бальбия.

Ранним вечером я миновал Тольметту, маленькую деревушку в Киренаике. Я медленно ехал по ее единственной улице, стараясь выяснить, какие части здесь стоят. Но, не увидев ни одного военного, я вернулся назад и остановился у небольшого придорожного трактира.

Когда я выходил из джипа, мою машину окружила стайка мальчишек, вылезших, словно крысы, изо всех щелей. Они глядели большими глазами на джип и показывали друг другу на автомат, висевший у меня на плече. Наверное, я казался им настоящим героем.

Когда я вошел в трактир, итальянские солдаты за стойкой, увидев мою немецкую форму, отдали мне честь. За этим последовало неизбежное приглашение выпить, и вскоре мой желудок наполнился красным вином, кислым, но очень освежающим.

Мое предложение заплатить за напитки принято не было. На это они не пойдут, заявили солдаты. В конце концов, мы, немцы, здесь для того, чтобы добыть для них победу, – так, по крайней мере, они думали.

Вскоре я уже знал о Тольметте все – в каком состоянии был ее гарнизон и какие были приняты меры безопасности, а именно – никаких. Я уже подумывал, а не провести ли здесь остаток дня и всю ночь, но тут раздался трубный рев мотоциклетного мотора.

Мне не надо было смотреть в окно, чтобы определить, кто там приехал, – такой рев издает только мотоцикл БМВ.

Я был окружен дюжиной итальянских солдат, которые трещали, словно пишущие машинки. Повернувшись к владельцу трактира, я спросил, где здесь туалет.

Широко улыбаясь, он поднял доску прилавка и провел меня в коридор. Входя туда, я заметил, как в трактир вошли два человека в немецкой форме. Интересно, кто это – посыльные, проезжавшие мимо, или военные полицейские, разыскивающие кого-нибудь, может быть, и меня.

Туалет представлял собой сарай во дворе.

– Latrina, – произнес хозяин трактира, показав на него, и вернулся к себе.

Убедившись, что он не смотрит в мою сторону, я быстро обежал дом и, выскочив на улицу, с радостью отметил про себя, что мой джип стоит далеко от двери, так что моего отъезда никто не увидит.

Мальчишки все еще толпились у моей машины, а прямо позади нее стоял мотоцикл БМВ с коляской.

Я быстро подскочил к нему, нащупал рукой проводки зажигания и, оторвав их, забрал с собой.

Я осторожно нажал на газ, и мотор плавно завелся. Проехав немного, я надавил на педаль до отказа и пулей вылетел из деревни. Там я выбросил проводки и рассмеялся, сбрасывая напряжение. Если эти два немца были военными полицейскими, то они, наверное, уже клянут себя за беспечность.

Но если это были посыльные или просто люди, ехавшие по своим делам, то они, наверное, побьют мальчишек, решив, что это они порвали провода. Но как бы то ни было, я был твердо уверен в одном – завести мотоцикл они не смогут, и эта мысль меня успокаивала…

На закате я добрался до Барки. Этот город стоял в центре колонизированного итальянцами относительно плодородного района Киренаики, километрах в шестидесяти с гаком от порта Бенгази.

Улицы Барки представляли собой скопление рытвин, канав с обвалившимися краями, булыжников и мусора. По дорожкам вдоль них сновали итальянцы в военной форме, арабы, завернутые в свои белые бурнусы, и толпы бешено жестикулирующих арабских ребятишек. Среди них яркими пятнами выделялись гордые синьорины со сверкающими глазами, со вкусом одетые в красочные наряды. Они двигались среди толпы изящной, легкой походкой, несмотря на высоченные каблуки.