Михаил Мельтюхов - Мифы Великой Отечественной (сборник)

Некоторые современные исследователи сравнивают вывод военнопленных из Сталинграда с «маршами смерти» в Юго-Восточной Азии, в ходе которых от рук японцев погибли тысячи американских и британских военнопленных. Есть ли почва для таких сравнений? Скорее нет, чем да. Во-первых, зверства японцев подтверждаются конкретными и многочисленными свидетельствами. Во-вторых, американцы и британцы попадали в плен здоровыми или сравнительно здоровыми (как, кстати, и красноармейцы в плен к немцам). В случае со Сталинградом конвоям приходилось иметь дело с людьми, значительная часть которых фактически находилась при смерти. Существуют анонимные свидетельства того, что некоторых, вконец обессилевших пленных, которые не могли больше двигаться, пристреливали конвоиры. В то же время военный врач Отто Рюле в своей книге «Исцеление в Елабуге» рассказывает о том, что всех упавших немецких солдат пересаживали на сани и везли до лагеря. А вот как описывает свой путь в лагерь полковник Штейдле:

«Группа офицеров, пополненная несколькими солдатами и унтер-офицерами, была построена в колонну по восемь человек (в восемь рядов). Предстоял марш, который потребовал от нас напряжения всех сил. Мы взяли друг друга под руки. Пытались сдерживать темп марша. Но для тех, кто шел в конце колонны, он был все же слишком быстрым. Призывы и просьбы идти медленнее не прекращались, и это было тем более понятно, что мы взяли с собой многих с больными ногами, а они с трудом могли двигаться по наезженной, блестевшей как зеркало, оледеневшей дороге. Чего только я как солдат не видел на этих маршах! Бесконечные ряды домов, и перед ними – даже у маленьких хаток – с любовью ухоженные огороды и садики, а позади – играющие дети, для которых все, что происходит, либо стало обыденным, либо осталось непостижимым. А потом все время тянулись бесконечные поля, перемежающиеся с лесными полосами и крутыми или пологими холмами. Вдалеке проглядывали контуры промышленных предприятий. Часами мы маршировали или ехали вдоль железных дорог и каналов. Были испытаны все способы переходов, вплоть до использования горной дороги на головокружительной высоте. А затем снова марши мимо дымящихся развалин, в которые были превращены существовавшие в течение столетий населенные пункты. (…) По обе стороны нашего пути простирались заснеженные поля. По крайней мере, так казалось нам в то январское утро, когда морозный воздух смешивался со спускавшимся туманом, и земля как бы терялась в бесконечности. Только время от времени можно было увидеть тесно сгрудившихся военнопленных, которые, как и мы, совершали этот марш, марш вины и позора! (…) Примерно через два часа мы добрались до большой группы зданий при въезде в Бекетовку».

При этом Штейдле подчеркивает корректное поведение конвоя и тот факт, что солдаты выстрелами в воздух отгоняли гражданских, которые пытались подойти к колонне.

Пленные в Сталинграде продолжали прибывать до 22 февраля 1943 г. В этот день в городе и его окрестностях насчитывалось 91 545 вражеских военнослужащих, часть из которых уже была мертва. В первые же дни с размещением пленных возникли большие проблемы. В частности, бекетовский лагерь не был оборудован достаточными площадями. Обратимся снова к воспоминаниям Штейдле:

«Нас разместили там во всех помещениях от подвала до чердака, большей частью группами по восемь, десять или пятнадцать человек. Кто сначала не захватил себе места, тому пришлось стоять или сидеть на площадках лестницы как придется. Зато в этом здании были окна, была крыша, вода и временно оборудованная кухня. Напротив главного здания находились уборные. В соседнем здании была санитарная часть с советскими врачами и медсестрами. Нам разрешили в любое время дня ходить по большому двору, встречаться и разговаривать друг с другом.

Чтобы избежать сыпного тифа, холеры, чумы и всего прочего, что могло возникнуть при таком скоплении людей, была организована широкая кампания по предохранительным прививкам. Однако для многих это мероприятие оказалось запоздалым. Эпидемии и тяжелые болезни были распространены еще в Сталинграде. Кто заболевал, тот умирал один или среди товарищей, где придется: в переполненном, наспех оборудованном под лазарет подвале, в каком-нибудь углу, в снежном окопе. Никто не спрашивал о том, отчего умер другой. Шинель, шарф, куртка мертвого не пропадали – в этом нуждались живые. Через них-то и заражались очень многие. И здесь, в Бекетовке, проявилось то, что мы считали совершенно невозможным, но что сделало чрезвычайно ясным и преступный характер действий Гитлера, и нашу собственную вину за то, что мы не выполнили давно созревшего решения: физический, психический и духовный крах небывалого масштаба. Многие сумевшие выбраться из сталинградского пекла не выдержали и погибли от сыпного тифа, дизентерии или полного истощения физических и психических сил. Любой, кто еще несколько минут назад был жив, мог неожиданно рухнуть на пол и уже через четверть часа оказаться среди мертвых. Любой шаг для многих мог стать роковым. Шаг во двор, откуда больше не вернешься, шаг за водой, которую больше не выпьешь, шаг с буханкой хлеба под мышкой, которую больше не съешь… Неожиданно переставало работать сердце.

Советские женщины– врачи и санитарки , – часто жертвуя собой и не зная покоя, боролись против смертности. Они спасли многих и помогали всем. И все же прошла не одна неделя, прежде чем удалось приостановить эпидемии».

Сталинградских пленных отправляли не только на окраины разрушенного города. Вообще на месте предполагалось оставить раненых, больных и еще 20 ООО человек, которые должны были заниматься восстановлением Сталинграда. Прочие подлежали распределению в лагеря, находившиеся в других районах страны. Так, уцелевших офицеров и генералов разместили в подмосковном Красногорске, Елабуге, Суздале и в Ивановской области. Так вышло, что именно те, кто был вывезен из Сталинградской области, составили значительную часть выживших. Большинство же пленных ждала печальная участь. Сначала умирали раненые. На момент пленения в немедленной госпитализации нуждалось не менее 40 ООО человек. Однако лагерь № 108 изначально не был оборудован госпиталями. Они начали свою работу только 15 февраля. К 21 февраля медицинскую помощь получили уже 8696 военнопленных, из которых 2775 были обморожены, а 1969 нуждались в хирургических операциях в связи с ранениями или болезнями. Несмотря на это, люди продолжали умирать.

Повальная смертность среди военнопленных серьезно обеспокоила руководство СССР. В марте была сформирована совместная комиссия Наркомздрава, НКО, НКВД и Исполкома союза Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца, которая должна была обследовать лагеря Управления лагеря № 108 и определить причины столь высокой смертности. В конце месяца комиссия обследовала лагерь в Хреновое. В акте обследования говорилось: