Сергей Заплавный - Запев

Петра коробили снисходительные пошучивания Михайловского по поводу «тупоголовых эпигонов Маркса — рыцарей накопления», а более того — кавычки возле слов марксисты или социал-демократы. Они как бы подчеркивали, что речь идет о жалких подражателях. Чтобы не возникло сомнении, Михайловский делал уточнения: «Это касается полемики с нашими так называемыми „марксистами“ или „социал-демократами“», переделывал «так называемых „марксистов“» в так называемых «марксят» и даже грозил: «К полемике с марксистами мы еще вернемся!»

Какая уж тут полемика? Правильнее сказать: безответная ругань. Ведь ни один журнал, ни одна газета не поместят статью с иным мнением!

Как же удивился Петр, узнав, что еще в Самаре Ульянов подготовил несколько рефератов против «Русского богатства». Подобно технологам Владимир Ильич ценил заслуги Михайловского, его незаурядные способности, но в его отношении к Николаю Константиновичу не было того долготерпения, которым грешили они. Ульянов умел отсекать главное от второстепенного, личное от общего, а потому любое занятие в кружке, любое обсуждение текущих вопросов непременно подводил к особенностям рабочего движения в России, спору с противниками марксизма, и прежде всего с линией «Русского богатства».

Сам того не ведая, Михайловский помог Ульянову найти точное определение этой линии — «друзья народа». Поставленное в кавычки по примеру «так называемых „марксят“», оно оказалось не только едким, но и афористическим. В чем-то утрируя манеру Михайловского чрезмерно пользоваться кавычками, употреблять хлесткие эпитеты, Владимир Ильич решил развернуть свои возражения в специальной статье и уже в апреле подготовил ее. Потом он дал такую же отповедь ближайшим сотрудникам Михайловского Южакову и Кривенко, окрестив всех троих «главарями „Русского богатства“, а значит, „друзьями народа“.

Отгектографировапные малыми количествами в Петербурге, Москве, в Черниговской губернии, три эти выпуска вызвали бурный интерес в кружках, проникли в самьм отдаленные места. Их начали копировать — от руки я на печатных устройствах, их принялись усиленно конспектировать. Желтые и синие тетрадки „издания провинциальной группы социал-демократов“, соединенные вместе, образовали крупное политическое произведение. On.» било сразу по нескольким целям: в неравных поединках отстаивало живой марксизм, показывало характер современного народничества как идеологию либеральной буржуазии, как главную помеху на пути социал-демократии, объясняло особенности российского капитализма, давала манифест российских социал-демократов как особой марксистской группы:

«…На класс рабочих и обращают социал-демократы все свое внимание и всю свою деятельность. Когда передовые представители его усвоят идеи научного социализма, идею об исторической роли русского рабочего, когда эти идеи получат широкое распространение и среде рабочих создадутся прочные организации, преобразующие теперешнюю разрозненную экономическую войну рабочих в сознательную классовую борьбу, — тогда русский РАБОЧИЙ, поднявшись во главе всех демократических элементов, свалит абсолютизм и поведет РУССКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ (рядом с пролетариатом ВСЕХ СТРАН) прямой дорогой открытой политической борьбы к ПОБЕДОНОСНОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ».

Если Маркс значительно расширил пределы экономической науки, показав с ее помощью необходимость социальных перемен, если Плеханов расчистил учению Маркса путь в Россию, создал наперекор всему русскую социал-демократию и второе десятилетие питает ее из-за границы литературой, то Ульянов, похоже, намерен расширить марксизм, и прежде всего российский, стратегически.

Ну не поразительно ли: даже у самых радикальных марксистов нет пока единого мнения о прямом участии в экономической борьбе рабочих, о руководящей роли пролетариата в этой борьбе, а Ульянов уже заявляет о ней как о деле решенном, торопит к сознательному классовому противостоянию…

Его буйный бойцовский темперамент не может не удивлять. Его мысль и упорство неистощимы. Постоянно пишет, ездит. Рабочие кружки взял себе и в Гавани на Васильевском острове, и на Выборгской стороне, и на Петербургской, но больше всего — за Невской заставой, где учительствует Крупская. Кружков у него около десяти. И во всех появляется с отменной точностью, без перерывов. Не считает в убыль, когда слушателей соберется всего два-три. Для него и один важен, если этот один способен повести за собой других. Того же Василия Шелгунова взять. Ульянов ему лично книгу Бруно Шёнланка «Промышленные синдикаты и тресты» с немецкого на русский переложил и тут же сделал исчерпывающие пояснения. При таком отношении как его не ценить? Как не стремиться к пониманию того, что он сам понимает?..

Вот и готово первое воззвание. Петр полюбовался на дело рук своих. Буквы получились ровные, крупные. Красные строки Петр сделал с большими отставками, украсил добавочными завитушками, будто в летописи. Непросохшие чернила в конце страницы еще светились. Пропускную бумагу на них класть не стоит — размажутся, пусть просыхают без клякс-папира.

— Очень хорошо, Петр Кузьмич, — похвалил Владимир Ильич. — Да вы прирожденный рясовальщик!

Одобрение Ульянова приятно Петру. Он молча положил перед собой новый лист и стал переписывать воззвание во второй раз.

…В рабочих кружках Ульянова знают как Николая Петровича. Более подробные сведения о нем имеют лишь Бабушкин, Шелгунов и еще несколько проверенных товарищей. Владимир Князев, двадцатидвухлетний слесарь, добрался до истины случайно. Долгое время Старик вел занятия у него в доме на пересечении Съезжинской улицы и Большой Пушкарской. Кружковцы не раз допытывались у Князева: «Из каких людей Николай Петрович? Очень уж складно говорит и без тумана!» Князев отвечал: «Точно не скажу, а только из ученых!»

Родни у Князева не было, кроме бабушки. Жила она в своем полудомике, нажитом в услужении у отставного генерала, в нем и померла. И надо же такому случиться — объявил генерал права на все ее накопления! Обидно сделалось Князеву, решил он войти с генералом в тяжбу. В адвокаты ему посоветовали Ульянова Владимира Ильича, помощника присяжного поверенного. Как же удивился Князев, когда в квартире на Большом Казачьем переулке встретился с… Николаем Петровичем!

Выслушав посетителя, Ульянов составил прошение для получения ревизских сказок, то бишь нужного места из переписи податного населения, обнадежив, что дело выигрышное. Потом сказал:

— А теперь перейдем к другому вопросу. Как дела в кружке? Что на заводах? Вот вы сорганизовали товарищей. Ваша задача теперь — стать выше их по знанию, чтобы руководить. Вы должны больше читать, развиваться и развивать других. Я слышал, вы любите ходить на танцы, но это бросьте — надо работать вовсю. Вы должны развиваться политически, и тогда ваша работа в кружке будет для вас наслаждением…