Николай Павленко - Меншиков

А вот признание самого царя, высказанное много лет спустя после событий: у него «и не было того в мысли, чтобы король Август о мире с королем шведским так безчестное намерение имел».[92] Королевские клятвы в верности настолько усыпили бдительность Меншикова, что он не придал никакого значения слухам, носившимся в его ставке за неделю до сражения.

Участие саксонских войск в разгроме шведов как бы замыкало цепь предательских поступков Августа. Как объяснить этот факт шведскому королю, всегда неприязненно отзывавшемуся о его моральных качествах? Карл, разумеется, лучше, чем кто бы то ни было, знал о низкой боеспособности саксонских войск, терпевших непрерывные поражения от шведов. Знал он также и о том, что роль саксонцев в победе была ничтожной. Но поверит ли Карл, что саксонцы были невольными участниками сражения? Что могло искупить вину перед новым хозяином?

Новый хозяин действительно пребывал в гневе. После получения известия о понесенном Мардефельдом поражении шведский король объявил эмиссарам Августа II, участвовавшим в переговорах: если Август действовал преднамеренно, то он, Карл XII, немедленно возобновит военные действия. Подозрительность Карла XII Август рассеял еще одним предательством по отношению к России.

За победу у Калиша он отслужил благодарственный молебен в Варшаве, подарил Меншикову Оршу в Литве и Полонное на Волыни (чем еще более расположил его к себе) и в то же время настойчиво просил передать ему оказавшихся в плену шведских генералов, офицеров и рядовых. Меншиков долго не поддавался уговорам, но, когда Август пригрозил разрывом союза с Россией, в конце концов уступил. Взамен полученных пленных Август дал Меншикову письменное обязательство обменять их в течение трех месяцев на русских офицеров, томившихся в шведском плену еще со времен первой Нарвы. Меншиков заручился также обязательством Мардефельда вернуться в русский плен в том случае, если обмен не состоится.

Хитрец на троне обманул – ни о каком обмене пленных он не помышлял, вырученное из беды шведское воинство было передано Карлу XII, чтобы смягчить его гнев. Обманул и Мардефельд. Шесть месяцев спустя после освобождения Мардефельда Меншиков отправляет ему письмо с напоминанием о необходимости выполнить «кавалерский пароль», то есть возвратиться в плен, что его поступок противен «всенародным нравам и обычаям» и является «бесчестным». Шведский генерал предпочел не отвечать.[93]

Русские войска отошли к местечку Жолква, что в двадцати пяти верстах севернее Львова, где и расположились на зимних квартирах. Меншиков настоятельно приглашал туда царя. 28 ноября он писал ему: «Сомневаться, что король нас оставил, ты не изволь: можно выбрать и другого короля».[94]

Получив это письмо на пути в Москву, царь тут же изменил маршрут – круто повернул на юг и в последних числах декабря прибыл в Жолкву. Здесь он пытался подобрать кандидатуру на «вакантную должность» польского короля, но успеха не имел. Тем не менее Жолква вошла в историю Северной войны. Именем этого западноукраинского местечка был назван стратегический план последующих военных действий. Суть его состояла в том, чтобы в случае движения шведов на восток уклоняться от генерального сражения на территории Польши, но, отступая, непрестанно «томить» неприятеля нападениями мелких отрядов, уничтожать запасы продовольствия и фуража; препятствовать переправам.

В начале 1708 года шведскую армию, хорошо отдохнувшую и экипированную в Саксонии, а также пополненную рекрутами, Карл двинул в поход на Россию.

МАТЬ ПОЛТАВСКОЙ ВИКТОРИИ

Год 1708-й был для России самым тяжелым за всю историю изнурительной войны. Пока армия Карла XII набиралась сил в Саксонии, грабя ее население и изымая колоссальную контрибуцию, русские войска считали себя в большей или меньшей безопасности. Саксонский генерал Матиас Иоганн Шуленбург, наблюдавший состояние шведской армии после ее вторжения в Саксонию, записал: «Шестилетние походы в Дании, Эстляндии, Лифляндии, Польше так истомили шведское войско, что Карл мог привести в Саксонию не более 22 тысяч человек, измученных, оборванных, без обозов». За год с небольшим пребывания в Саксонии шведская армия преобразилась. «Все части шведского войска, – сообщал Шуленбург, – как пехотные, так и конные, были прекрасны. Каждый солдат хорошо одет и прекрасно вооружен. Пехота поражала порядком, дисциплиной и набожностью. Хотя состояла она из разных наций, но дезертиры были в ней неизвестны».[95]

Карлу удалось не только экипировать и вооружить свою армию, но и пополнить ее личным составом отчасти за счет рекрутов, прибывших из Швеции и Померании, отчасти за счет наемников, навербованных в Саксонии, Силезии, Баварии и других странах. Главная армия короля, оставившая в середине сентября 1707 года Саксонию и вступившая на территорию Речи Посполитой, чтобы двигаться на восток, насчитывала не менее 44 тысяч человек. К ним следует добавить корпуса генералов Левенгаупта в Лифляндии и Любекера в Финляндии.

Сухопутные войска России тоже были разбиты на три группы. Основным силам Карла XII, которыми командовал он сам, противостояла главная армия под началом Б. П. Шереметева общей численностью в 57,5 тысячи человек. Противодействовать Левенгаупту, корпус которого насчитывал 16 тысяч и стоял в Риге, должен был примерно такой же численности корпус генерала Боура, располагавшийся между Дерптом и Псковом. В Финляндии, где дислоцировался пятнадцатитысячный корпус Любекера, русские держали Ингерманландский корпус Ф. М. Апраксина: 20 тысяч пехоты и 4,5 – кавалерии.[96]

На исходе зимы, как доносила молва, Карл XII находился в Сморгони. Петр совершенно справедливо считал: если «до десятого марта неприятель не тронется, то уже, конечно, до июня не будет». Расчет был прост и опирался на практику ведения войн тех времен: в весенние месяцы начиналось половодье, а вместе с ним и бездорожье, что исключало возможность передвижения войск.

Петр и его генералитет понимали меру опасности, нависшей над страной. Опасность эта усугублялась двумя обстоятельствами. Первое – после Альтранштедтского мира Россия одна противостояла победоносной армии шведского короля; другое – связано с социальным кризисом внутри страны: тяготы войны привели к восстанию донских казаков, подавление которого требовало оттока сил с театра военных действий.

О напряженности, царившей в правящих кругах России, сохранилось множество свидетельств. Петр лихорадочно искал путей к миру. Известно, однако, что все попытки к перемирию успеха не имели. Принимаются срочные меры – строятся оборонительные сооружения на западной границе России и в столице; царский указ срочно повелевал отремонтировать стены Кремля и Китай-города и расположить на них пушки. Ремонтные работы велись и на Земляном валу. Английский посол Чарльз Витворт, лично наблюдавший эти работы, доносил 10 марта в Лондон: «Укрепления вокруг Москвы возводятся с прежним усердием, но, так как они возводятся в морозы, сам старший их инженер опасается, как бы большая часть не обрушилась при оттепели, обыкновенно наступающей здесь в начале апреля. Когда работа окончится, верки снабжены будут сильной артиллерией разного калибра; на валы и бастионы предположено поставить около двух тысяч орудий […] Несколько сот чугунных орудий и мортир недавно привезено еще из Сибири».