Святослав Рыбас - Столыпин

Это, конечно, трагедия индивидуалистического, европейского сознания, нашедшая в русской литературе отражение в различных вариациях «лишних людей». Трагедия тем не менее очень русская, неподсудная тогдашней литературе, ибо сплачивала два типа, русский дворянский и буржуазно-либеральный, в один, новый. Это явление осталось за чертой отечественной словесности.

Вообще русская литература не дала или не захотела дать ответ на вопрос: кто же создал «Новую Америку» на Юге России, великую крестьянскую Сибирь, первоклассные оружейные заводы, кадры инженеров, летчиков, земской интеллигенции?.. Откуда они взялись? Из «лишних»? Из «идиотизма» русской жизни?

Нам не ответить на эти вопросы без Столыпина. Столыпин – это не только личность, но имя целой эпохи нашей жизни, которая была надломлена страшным катаклизмом и которая может возродиться, если мы вернемся к здравому смыслу.

Как ни странно, речь о здравом смысле, всегда кажущаяся простой, обычно связана с крайним противостоянием сторон.

Проблема Столыпина – безжалостное подавление всяких беспорядков и проведение либеральных реформ – должна была натолкнуться на попытки склонить императора объявить военную диктатуру, и, предвидя это, он заявил, что скорее покинет пост, чем откажется от конституционного направления своей политики.

Напомним, что взрыв дачи на Аптекарском острове и заседание кабинета произошли в один день и разделены всего лишь несколькими часами. Значит, когда Столыпин говорил о невозможности вернуться к старому режиму, он знал, что назавтра его Наташе должны ампутировать ногу. Все сжалось в один день: ужас смерти и поразительное самообладание Реформатора.

Те дни, последовавшие до публикации правительственной декларации, решили судьбу Столыпина. Борьба правых против премьер-министра была ожесточенной, симпатии Николая склонялись на его сторону.

Военная диктатура или гражданское правительство? Николай же уступает Столыпину. Фигуры, равной ему, у него нет.

Но тут несколько министров, включая военного и морского, начинают атаку с другой стороны. Они требуют предоставить полиции право расправляться с террористами без суда и следствия. Как будто их можно понять. Зачем исподнять закон, если это тормозит воздействие? Зло должно быть мгновенно наказано.

Да, должно быть наказано, соглашается Столыпин. Однако что останется для созидательной жизни государства, коль законы будут трактовать полиция и военные? Это приведет к полной анархии.

Правые и военные продолжают давить.

В конце концов премьер-министр был вынужден искать компромисс и представил Николаю закон о военных судах над наиболее опасными преступниками, совершившими преступления в местах, объявленных на военном положении.

И до последнего времени наша обглоданная история советского периода бубнила одно и то же: казни, «столыпинские галстуки»… Отбросив все идеологические штампы, сегодня надо сказать: это была настоящая война государства с террором, в которой защитные действия государства были, по крайней мере, логичны. Когда современные террористы захватывают самолет и, не обращая внимания на жертвы, добиваются своих целей, как мы реагируем на это? Одобрительно? А если к тому же мы сами сидим в том самолете, и наши дети, и наши старики? К тому же российский самолет должен лететь дальше. Первым решающим шагом стало заседание Совета министров 10 октября, посвященное земельной политике. Докладывал В. И. Гурко. Уже никем не оспаривался сам принцип свободного выхода из общины. Не оспаривался открыто. Но возражали против применения 87-й статьи, требовали непременного одобрения Думой. «Смертный приговор над общиной» по-прежнему воспринимался как конец государства. Но большинство министров поддержали Столыпина, а Николай II – одобрил.

Часть вторая

Великий реформатор

Нож крестьянского вопроса

9 ноября (22-е по ст. ст.) 1906 года, спустя четыре месяца после прихода Столыпина к руководству, был обнародован исторический указ, освободивший крестьян от власти общины. Столыпин стал Столыпиным, а крестьяне переставали быть «полуперсонами» и впервые становились гражданами.

В России начиналась экономическая, бескровная, но самая глубокая революция.

На Крестьянский банк возлагалась обязанность скупки помещичьих имений и продажи земельных участков крестьянам по льготной цене в многолетний кредит. Кроме того, передавались в Крестьянский банк большинство удельных земель и степных угодий, значительно уменьшались владения царской семьи, земли Алтайского округа обращались для устройства переселенцев.

Этой реформой должен был наконец завершиться кровавый междоусобный период. Не в один день, но завершиться. Выбивалась база из-под эсеровской политики.

Крестьянский поземельный банк был финансовым инструментом реформы. Он скупал миллионы десятин и потом, давая кредиты, продавал земли крестьянам. Банковская ссуда на покупку земли доходила до 90–95 % стоимости покупаемого участка.

При этом земля не продавалась ни помещикам, ни даже крестьянским обществам. Только крестьянам в личную собственность!

Естественно, что деятельность банка вызывала сильное недовольство помещиков.

Характерно, что богатые крестьяне покупали совсем немного, 5–6 %. Большинство покупателей были середняки и бедняки.

(В скобках заметим, что перемены не везде происходили гладко, ведь революция, пусть и «тихая», – это все же переворот. Не удалось властям избежать административного давления даже в самой грубой форме. Так, например, в селе Болотове Тамбовской губернии, где отрубщикам выделялись лучшие земли, а общине оставляли худшие, общинники возмутились, и чтобы привести их в подчинение, стражникам пришлось стрелять в толпу, было убито шесть человек.)

Вот что писала дочь Столыпина: «Проведением хуторской реформы, где каждый крестьянин становился сам маленьким помещиком, уничтожалась партия социал-революционеров. Поэтому понятно их стремление остановить реформу… Работа этой партии выражалась не только в агитации среди крестьян, часто благодаря этому и противодействовавших проведению реформы, но и вообще в искусной агитации против моего отца и устройстве на него покушений» (Цит. по: Рыбас С., Тараканова Л. Указ. соч. С. 70).

Вот что писал В. И. Ленин в статье «Новая аграрная политика» (газета «Пролетарий», 19 февраля 1908 г.): «Окончательный переход правительства царя, помещиков и крупной буржуазии (октябристов) на сторону новой аграрной политики имеет огромное историческое значение. Судьбы буржуазной революции в России, – не только настоящей революции, но и возможных в дальнейшем демократических революций, – зависят больше всего от успеха или неуспеха этой политики…