Евгения Шацкая - Великие стервы России. Стратегии женского успеха, проверенные временем

Конечно, и после свадьбы Ники, ставшего к этому времени императором Николаем II, они встречались. Ходили даже слухи, что любовная связь с Кшесинской не прервалась.

Причиной для этих пересудов было то, дача Матильды Кшесинской и императорский Константиновский дворец в Стрельне соседствовали и были разделены лишь небольшим каналом. Было замечено, что Николай II появлялся в этом дворце как раз в те дни, когда на даче отдыхала прима-балерина Мариинского театра.

Вот что пишет в своих воспоминаниях Кшесинская: «Ники через великого князя Сергея Михайловича дал мне знать, что в такой-то день, в таком-то часу будет проезжать верхом вместе с императрицей мимо моей дачи. Он просил, чтобы в это время я была в саду. Я выбрала скамейку, которую нельзя было не заметить со стороны дороги. В назначенный день и час Ники проследовал с императрицей мимо моей дачи и, разумеется, прекрасно меня видел. Они двигались не спеша, и я отвесила им низкий поклон, который был любезно принят. Этот случай свидетельствует о том, что Ники отнюдь не скрывал своего отношения ко мне, если открыто выразил свою симпатию, да еще в такой утонченной форме. Я продолжала его любить».

И ни слова об их встречах наедине. Не было их, скорее всего, не было. А сплетни о продолжавшихся тайных свиданиях, всего лишь сплетни. Хотя сердце Матильды по-прежнему болело. Вот такую запись сделала она после одного из своих спектаклей: «Когда я выходила на сцену, мое сердце прыгало, я знала, что буду иметь успех, и была бесконечно счастлива танцевать перед Государем. Когда после окончания «Русской» меня стали вызывать, моему счастью и радости не было пределов.

После спектакля, когда Ники отъезжал от театра, он смотрел в окно моей уборной, где я стояла, как стояла двадцать лет тому назад молоденькой девочкой, а он, царевич, теперь император самой могущественной страны мира…» Но жизнь продолжалась.

Надо сказать, что прима Императорского Мариинского театра Матильда Кшесинская любила три вещи: драгоценности, мужчин семейства Романовых и балет. Если верить ее простодушным мемуарам (а не верить им – нет оснований), по силе вызываемой страсти эти объекты располагались именно в такой последовательности.

Мужчины, не имевшие великокняжеского титула, представлялись ей существами бесполыми, – к ним она оставалась абсолютно равнодушной, и только принадлежность любовника к царскому роду приводила ее в состояние крайнего возбуждения, была ее эрогенной зоной. Такова была ее натура. Поэтому нет ничего удивительного, что утешил ее в, казалось бы, безутешном горе двоюродный дядя императора Николая II, Великий князь Сергей Михайлович.

В своих воспоминаниях Матильда Феликсовна напишет: «В моем горе и отчаянии я не осталась одинокой. Великий Князь Сергей Михайлович, с которым я подружилась с того дня, как Наследник его впервые привез ко мне, остался при мне и поддержал меня. Тем верным другом, каким он показал себя в эти дни, он остался на всю жизнь, и в счастливые годы, и в дни революций и испытаний. Много лет спустя я узнала, что Ники просил Сергея оберегать меня, когда мне будут нужны его помощь и поддержка».

А еще в горе ее утешила работа. Вскоре после свадьбы Николая II Феликс Кшесинский увез свою дочь из России на гастроли в Европу. Монте-Карло – район Монако, потом Варшава, все были очарованы русской балериной.

«Газета Польска» так комментирует ее гастроли: «Она вполне оправдала славу знаменитой танцовщицы. Ее танец разнообразен, как блеск бриллианта: то он отличается легкостью и мягкостью, то дышит огнем и страстью; в то же время он всегда грациозен и восхищает зрителя замечательною гармонией всех движений. Мы еще не видели чардаша в таком чудесном исполнении, какое дает нам госпожа Кшесинская».

Постоянные репетиции, выступления отвлекают Малю от горестных мыслей, но они нет-нет – да дают о себе узнать. На людях она еще старалась казаться веселой, беззаботной, но «оставаясь наедине с собой, я глубоко и тяжело переживала столь дорогое мне прошлое, мою первую любовь», – говорила она.

После возвращения с гастролей по Европе Матильда Кшесинская пошла в наступление в родном Мариинском театре. Она и раньше считалась примой театра, имела много партий. Но сейчас захотела стать единственной и неповторимой.

Кшесинская сумела изгнать из Мариинки балерин-итальянок, которые во главе с Пьериной Леньяни безраздельно много лет царили в русском балете. Правда, для этого ей потребовалось восемь лет. Но она победила. Русский балет был отдан русским балеринам!

Благодаря наделавшему в свое время шуму, «делу о фижмах», когда из-за спора о не приглянувшемся Мале костюме подал в отставку директор императорских театров, всемогущий князь Волконский, Кшесинская завоевала еще больший авторитет. Суть неприятности с князем Волконским состояла в том, что прима Кшесинская была оштрафована дирекцией за «недопустимое поведение»: сменила костюм, заказанный к очередному спектаклю дирекцией, на свой собственный, поскольку в заказанном ей было неудобно танцевать. Она обжаловала решение администрации о штрафе, дело получило широкую огласку, было раздуто до невероятных размеров бюрократами и сплетниками, и, чтобы прекратить шум, Волконскому корректно, но жестко предложено было уйти с поста директора.

На гастроли Матильда ездила в отдельном вагоне, достойном только царских особ. А про ее драгоценности, в которые она наряжалась во время спектакля, и говорить не приходится.

Даже нищенку в «Пахите» Кшесинская танцевала в ожерелье из крупного жемчуга и в бриллиантовых серьгах! Говорили, что чуть ли не половина лучших драгоценностей Фаберже находилась в шкатулке балерины.

Ну что тут поделать? Матильда Феликсовна никогда не скрывала, что испытывает непреодолимую слабость к бриллиантам, жемчугам, сапфирам.

Пользуясь своим положением прима-балерины и влиянием на дирекцию Мариинского театра, она лично составляла свой репертуар, имела в театре партии, какие только хотела. А иногда сама придумывала новые.

Известен случай, когда по ее настоянию композитор Дриго и балетмейстер Петипа специально придумали для нее партию Желтой жемчужины в балете «Жемчужина», который был поставлен на сцене во время коронационных торжеств. Не просто так, конечно. А по высочайшему повелению.

Изначально в этом балете участие Кшесинской не предусматривалось, ее обошли вниманием. Такое пренебрежительное отношение ударило по ее самолюбию подобно кнуту. Мириться с этим Маля не собиралась. Выход нашла не слишком оригинальный, но весьма действенный. Вот как об этом рассказывает она сама: «В полном отчаянии я бросилась к Великому князю Владимиру Александровичу за помощью, так как я никого не видела вокруг себя, к кому могла бы обратиться, а он всегда сердечно ко мне относился… Как и что, собственно, сделал Великий Князь, я не знаю, но результат получился быстрый…» Пришлось композитору писать специально для Кшесинской музыкальный ряд, а балетмейстеру ставить па-де-де.