Робер Параго - Макалу. Западное ребро.

― Это точно. Когда мы с Панамой вербовали наших ребят, японцы создали нам дьявольские препятствия. Помнишь, как Панама писал тебе из Катманду: «Японцы своими подарками испортили всех шерпов. Тебе надо привезти кило или два часов...» И международная экспедиция Диренфурта на южную стену Эвереста ничего не изменила. Джимми Робертс, который занимался для нее вербовкой, обладал тем преимуществом, что он местный житель и был в контакте с наилучшими шерпами в течение всего года. Нам же пришлось довольствоваться остатками с его стола!

― Ну и вот! Пред нами молодцы, которые знают, что экспедиции вынуждены их нанимать, что у них всегда, ежегодно будет работа вне зависимости, будут ли они что-нибудь делать или нет. Я не хотел бы быть обвинен в колониализме, но неужели ты думаешь, что в этих условиях они могут сохранить свою преданность, свою строгую дисциплину прежних времен? Прошло то время, когда шерпы жертвовали жизнью за своих сагибов... Меркль и Вельценбах на Нангапарбат... К счастью, для нашего Ребра у нас все же есть кое-кто достойный: хотя бы Анг Темба и Пема, если ограничиться лишь этими двумя феноменами!

― Нет, Робер, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы обвинить в колониализме. Просто ты мыслишь трезво и понимаешь, что наша западная цивилизация принесла Непалу и народу шерпов не одни лишь благодеяния. Ты колониалист? Такой упрек можно было бы в шутку адресовать кое-кому из товарищей, кто немного резковато подталкивал медлительных, по его мнению, носильщиков и кого ты деликатно научил более объективной точке зрения на обстоятельства и на людей. И я не забыл анекдот, который ты рассказал, повествуя о твоей экспедиции на Жанну в 1959 г., и который очень наглядно выражает всю глубину твоей натуры.

― На Жанну, Яник? Ах, да, это было во время подходов после первого этапа. Я вышел из деревни Дхаранбазар последним. Когда я прибыл в первый лагерь, выделенный для меня шерп вышел ко мне навстречу. Я решил, что он просто хочет похлопать меня по плечу, говоря: «Привет, как дела?» Но когда я увидел, что он встал на четвереньки, чтобы расшнуровать мне ботинки, я просто обалдел; я попятился и, видимо, его обидел. Тогда, поскольку я не говорил на его языке, я попытался мимикой дать ему понять, что я вовсе не собирался его обидеть, но что я также не хочу сделать из него раба. Ты поймешь мою реакцию, Яник. Ты можешь себе представить, как я, с моим скромным происхождением, чувствовал себя, столкнувшись с таким раболепием! Я говорил себе: это невозможно, нужно развивать этих людей. И мы прекрасно ладили друг с другом, сагибы и шерпы, без всяких затруднений. Мы обращались с ними как с равными: они были одеты, как мы, питались, как мы, жили, как мы. Мы знали, что будем им платить; они работали по найму. Ну и что же? Во время этих двух экспедиций на Жанну, в 1959 и 1962 гг., я действительно был счастлив, потому что встретился со счастливыми людьми. Не только с шерпами, но и с жителями затерянных селений верхних ущелий на границе с Тибетом, которые жили, как в средних веках (это сравнение ничуть не пренебрежительно), но умели наблюдать, как растет трава, слушать, как поют птицы и журчит на камнях речка. Мне хотелось жить с этими людьми, я был по-настоящему счастлив. Настоящий Непал ― это не только Катманду! Это уединенные селения, которые есть и сейчас. Чтобы добраться до них, нужно идти три недели. Много ли ты знаешь представителей цивилизации, которые не отступят перед тремя неделями подходов? У них нет времени и, конечно, нет смелости.

― Но мы далеко отошли от японцев и лишь немного продвинулись в подготовке кислородной аппаратуры! Однако в сущности мы, может быть, слишком пессимистичны. Среди восемнадцати наших шерпов есть, конечно, безнадежные лентяи. Но есть пять или шесть, которые, набравшись опыта, станут прекрасными профессионалами и двое, Анг Темба и Нема, которые пойдут далеко и высоко. Кроме того, не исключены приятные сюрпризы. Например, мой шерп Аула, который никогда не был носильщиком в экспедиции (он тибетец), никогда не видел в глаза пары кошек и который лазает теперь, как квалифицированный альпинист! Так пусть народ шерпов осознает стоящую перед ним проблему; пусть в Соло Кхумбу будет создана высокогорная школа, столь же эффективная, как и школа в Дарджилинге; пусть наиболее развитые станут во главе организованного движения, профсоюза, почему нет? И пусть правительство также обратит внимание на судьбу народа шерпов, не считаясь с этническими различиями и представительством в парламенте.

― Но все это рассуждения высокой политики. Я хочу забыть эти мелкие раздражающие кражи; эти банки консервов, утащенные из запасов экспедиции (не нашей, спешу подчеркнуть!) и продаваемые в магазинах Катманду до того еще, как экспедиция покинула город! Я хочу думать лишь о поразительных физических достоинствах шерпов, об их выносливости, об их могучих легких, о мускулистых ногах.

― Пойдем спать, Робер. Оставь эти маски и редукторы. Вспомним Перу в 1966 г. С преданностью наших носильщиков могла сравниться лишь их неумелость, и ты повторял без конца: «Вот увидишь, когда ты узнаешь шерпов!» Я увидел, и я их не узнаю. 

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Лагерь II, 2 мая.

Сегодня для меня день отдыха, в ожидании подъема в высотные лагеря. В среднем мы располагаем днем отдыха каждые 5 дней. Для усталых людей после длительной ожесточенной работы выше 7000 м день отдыха и восстановления сил в лагере II, на 5900 м, ― это истинная благодать. Этот день позволяет прежде всего несколько ослабить вредное влияние пребывания на высоте и отдохнуть психологически и, во-вторых, получить более качественное, а главное, приготовленное не нами питание.

Этот психологический отдых не менее важен, по-моему, чем чисто физический. В процессе восхождения нервное напряжение почти не знает перерывов: после отвесных стен, карнизов, микроскопических трещин, бездонных пропастей, где тщетно пытаешься зацепиться за что-нибудь взглядом, как приятно постоять на площадке, отдохнуть глазам на плоской поверхности, положить очки где попало рядом с собой! Как успокаивающе действует сознание, что твои перчатки не могут безнаказанно выскользнуть из кармана; как хорошо не следить ежеминутно за тем, чтобы все было крепко привязано, надежно закреплено. Как радостно снова встретиться с друзьями, видеть лица, не омраченные заботой; играть в карты, спокойно беседовать. Спокойно сидеть на стуле и обедать, как все, в полдень, вместо того, чтобы проглотить что попало, где попало, в неудобном положении, а то и вообще ничего не есть из-за недостатка времени.

Даже простое пребывание в палатке, особенно в высотных лагерях, содействует отдыху необыкновенным образом. Чувствуешь себя укрытым, защищенным, освобожденным от этого неотвязного вертикального мира. Это ощущение, которое мне неоднократно приходилось испытывать в Альпах. Сорвавшаяся с цепи непогода, сильнейший ветер, снегопад уже не волнуют меня. В палатке я спокоен, я живу в своем собственно мире. Тогда как ночевка на стене под чистым небом всегда связана с некоторым нервным напряжением, даже когда погода прекрасна и тем более когда на вас падает снег, хотя вы и одеты достаточно тепло. Если когда-нибудь при покорении больших скальных стен будут применять ночевки в гамаках, нужно будет изобрести закрытые гамаки, которые были бы для восходителей закрытым миром, принадлежащим ему и только ему.