Николай Остроумов - От летчика-истребителя до генерала авиации. В годы войны и в мирное время. 1936–1979

Оставаясь за начальника управления, я докладывал Павлу Федоровичу Жигареву предполагаемую дислокацию этих дивизий. Один из районов за Уралом начальник Главного штаба ВВС заменил на другой, а это ведь бомбардировщики. Он ответил, что там хорошая охота. Он начал говорить по телефону, а я стер означенный им район и восстановил прежний. Павел Федорович возвратился к карте и увидел, что его «яйцо» стерто. Строгое лицо его выражало недовольство. «Ты что стираешь мои яйца?» Я ответил, что это невозможно, надо учесть затраты. Он согласился.

При докладе дислокации П. Ф. Жигареву мне был задан вопрос: «А нужно ли нам формировать сто дивизий?» Я ответил, что нужно добавить к имеющимся не более двадцати и пропорционально формировать для их обеспечения истребительные дивизии и разведполки. «Вы можете подготовить оперативный расчет с учетом существующего состава и с учетом вероятного противника?» – спросил Жигарев.

На следующий день я представил такой расчет. Возвратившись от министра вооруженных сил маршала Василевского, он отдал расчет и сказал: «Спрячьте его подальше». Василевский согласился с таким расчетом, но решил продолжать выполнение указаний И. В. Сталина.

Лихорадочные дни наступили для военных строителей. Срочно созданному специальному стройуправлению предстояло построить сотни аэродромов. Нелегкие времена переживала и авиапромышленность. Чтобы сформировать столько дивизий, был необходим огромный самолетный парк. По расчетам получалось, что сверх плана нужно было выпустить свыше десяти тысяч бомбардировщиков. Подчеркну, выпустить в кратчайшие сроки. Словом, жизнь вновь входила во фронтовой ритм.

Разумеется, решение Сталина рождало у нас огромное внутреннее сдерживаемое любопытство. Мы все хотели понять, чем было вызвано такое решение и на что нацеливало. Больше склонялись к тому, что с нашей стороны разворачивается активнейшая подготовка к новой войне. Эти предположения находили и свое косвенное подтверждение. Достаточно вспомнить, какой была в то время международная обстановка. Вчерашние союзники по антигитлеровской коалиции стали врагами. Наличие ядерного оружия обостряло и без того сложную военно-политическую ситуацию. Холодная война была в полном разгаре. В США шло интенсивное освоение авиационного атомного оружия. В СССР лишь приступили к решению этой задачи, понимая, что отставание недопустимо. Видимо, это обстоятельство и побудило И. В. Сталина в кратчайший срок создать громадный парк бомбардировочной авиации и быть готовым к войне с применением ядерного оружия.

В те годы в газетах все чаще стали появляться публикации, прозрачно намекавшие на то, что скоро истекает срок продажи Аляски американцам, что некоторыми нашими южными районами Закавказья в недалеком прошлом незаконно овладела Турция. Словом, исподволь шла обработка общественного сознания, целенаправленно велась подготовка страны к грядущим испытаниям, а точнее – к войне. Во всяком случае, мы именно так расценивали ситуацию, работая над выполнением сталинского приказа. Бесспорно, приказа во многом странного. Им предусматривалось лишь однобокое развитие ВВС, что носило ярко выраженный авантюрный характер. Не учитывались и другие реалии. Более того, нашему народу, еще не оправившемуся от тяжелейших последствий Великой Отечественной войны, навязывались новые, ничем не оправданные затраты. К слову сказать, только что появившиеся у нас реактивные бомбардировщики были еще далеко не совершенны как самолеты-носители ядерного оружия. А следовательно, вскоре встал бы вопрос и об обновлении громадного парка авиатехники.

Сыграло свою роль, полагаю, и такое обстоятельство. Сталин серьезно относился к военной политике Запада. Хорошо помня о просчетах накануне Великой Отечественной войны, он боялся повторения собственных ошибок. Именно стремление не опоздать, сработать даже с опережением в плане повышения оборонного потенциала страны, во что бы то ни стало добиться военного превосходства, в сжатые сроки произвести перевооружение ВВС и послужило главной причиной появления сталинского приказа, о котором столько ходило домыслов. Жаль лишь, что это решение не прошло предварительную проработку в военных кругах.

Кстати, желающих поэкспериментировать с армией у нас всегда хватало. Как тут не вспомнить «лихого» экспериментатора Н. С. Хрущева, по инициативе которого были значительно ослаблены армия и флот. Особенно досталось от него авиации. Лишь через четверть века мы с величайшим трудом смогли восстановить, к примеру, штурмовую авиацию. А все потому, что Хрущев был убежден, что в современной войне авиация ничего не значит. Ее вполне успешно могут заменить ракеты. Опыт последующих локальных войн опроверг утверждение «великого реформатора». Свежий тому пример – действия американской авиации в ходе войны в Персидском заливе в 1991 году.

Возвращаясь к сталинскому приказу, отмечу, что он так и не был выполнен. После марта 1953 года все мероприятия по созданию гигантской армады бомбардировщиков стали свертываться и вскоре совсем прекратились.

В зоне ядерного удара

Весной 1953 года обстановка в стране в определенной степени была напряженной. В одно из воскресений я был ответственным дежурным по штабу, П. Ф. Батицкий приехал в Главный штаб, вызвал начальника оргмобуправления и вместе с ним отправился в штаб Московского военного округа; как позднее стало известно, он возглавил охрану арестованного Л. П. Берии. Начальником Главного штаба ВВС стал генерал-полковник авиации Петр Игнатьевич Брайко. В войну он был начальником штаба 16-й воздушной армии фронта, действующего на главных направлениях войны. Это был опытный генерал и в то же время очень осторожный. Он редко выезжал на учения даже с главнокомандующим ВВС, направлял вместо себя своих заместителей, а чаще всего – начальника Оперативного управления.

14 сентября 1954 года в 9 часов 33 минуты на одном из полигонов Южно-Уральского военного округа первый и единственный раз в истории наших вооруженных сил и ВВС в ходе войскового учения было применено ядерное оружие. Атомную бомбу с зарядом средней мощности сбросили с самолета-носителя с 8 тысяч метров. Через 45 секунд на заданной высоте в 350 метров произошел взрыв. Отклонение от центра цели составило 280 метров.

Теперь, через 55 лет, многим кажется, что такое учение вообще не должно было проводиться. Но необходимость этого диктовалась суровой реальностью. США и Англия к тому времени уже отработали подобным образом вопросы боевого применения ядерного оружия и защиты от него. Данные эти были строго засекречены. В случае развязывания новой войны или военного конфликта полученный опыт давал им неоспоримое преимущество. Поэтому задача освоения личным составом наших сухопутных войск, авиацией приемов и способов действия в экстремальных условиях носила не только исследовательский, но и политический характер.