Андрей Васильченко - Сексуальный миф Третьего Рейха
Красивые слова о почтении к жизни, всепоглощающей преданности всего лишь завуалировали то, что нацистский режим ждал от женщины, – повиновения и покорности мужчине.
Одна из женщин-ветеранов нацистской партии, Лидия Гошевски, только радостно приветствовала эту необходимость подчинения. Новое женское движение, по ее словам, подразумевало не только энтузиазм, но и одно право – право служить народному сообществу, занимая в нем место, отведенное женщине самой природой. Гертруда Шольц-Клинк, лидер женской нацистской организации, сформулировала эту мысль более изящно. Выступая на конференции в 1934 году, она показательно скромно выразила официальную партийную линию в женском вопросе: «Немецкая женщина должна заниматься тем, что она умеет делать и делает это с удовольствием. Она должна думать политически. Но подразумевая под политикой не столкновение с другими нациями, но служение собственной. В данном случае политика для женщины – это думать, чувствовать и жертвовать собой ради нации».
Как видим, женский характер было очень сложно определить в полном объеме в специфической нацистской терминологии. Задачи, отведенные женщине в обществе, были такими же скудными, как и те слова, которые описывали ее характер. Ее, конечно, включали в борьбу за народное сообщество. Но в данном случае речь шла не столько о ее правах, сколько о ее обязанностях, которые она должна была выполнять во имя сохранения нации. Функция женщины в нацистском государстве была очень простой. Оставалось только облечь ее в красивые и напыщенные формулировки. Во время своего выступления на партийном съезде в 1939 году Гитлер обрисовал задачи женщины следующими словами: «Подобно мужчине, приносящим себе в жертву в национальной борьбе, женщина во имя сохранения нации должна жертвовать собой в личной жизни. Подобно мужчине, проявляющем исключительную храбрость на поле битвы, женщина должна обнаруживать терпеливую преданность, а когда потребуется, то и сносить страдания. Каждый ребенок, которого она приносит в наш мир, – это сражение, которое она ведет ради сохранения нашего народа».
В то время псевдовоенный жаргон был очень модным. Это мы можем заметить хотя бы по реплике Гитлера. Гертруда Шольц-Клинк, известная как «главная мать» Третьего рейха, героически провозгласила в 1937 году: «Хотя наше оружие всего лишь деревянная ложка, но ее воздействие должно быть не меньше, чем от других вооружений!» Или другой пример, тогдашний бестселлер писательницы Куни Тремел-Эггерт, известной больше в качестве спортивной журналистки. Она описывала эмоции женщины в наивных и нередко абсурдных словах, показывая, как у женщины вырастали крылья, когда она спешила домой к своим детям, благодаря которым она наследовала вечность. Национал-социализм провозгласил полем битвы само тело женщины. Его общественная значимость зависела только от того, могла она рожать детей или нет. Ее вес в обществе был продиктован лишь тем, как часто она рожала. Старший советник в имперском министерстве внутренних дел, Паула Зибер, ликовала по этому поводу: «Национал-социализм вновь обнаружил Немецкую женщину, которая связана в родной землей, где рождены ее дети. Судьбой этой самоотверженной матери нации является неустанная борьба за выживание». Фрау Зибер объявляла, что женщина давала душу и будущее нации посредством своих плодородных органов. Подобные заявления нередко встречались и в официальных партийных документах. Вальтер Дарре, имперский руководитель крестьян в Третьем рейхе, автор тезиса «кровь и почва», говорил нечто подобное. В одном из своих расистских пассажей он указывал, что в формировании государства большую роль играют не только мышление и характер людей, его формирующих, но и женские репродуктивные органы.
Альфред Розенберг в своем «Мифе ХХ века» объявил, что бездетная женщина не могла быть полноправным членом общества. «Если ввиду множества сознательно бездетных браков при избытке женщин здоровые незамужние женщины произведут на свет детей, то это явится приростом сил для германского сообщества. Мы идем навстречу величайшим боям за саму субстанцию. Но если этот факт будет установлен и из него будут сделаны выводы, то тогда появятся все пресытившиеся в сексуальном плане моралисты и президенты различных женских организаций, которые для негров и готтентотов вяжут напульсники, усердно жертвуют деньги на „миссию“ зулукафферов и решительно выступают против „безнравственности“. Если человек заявляет, что сохранение субстанции, которой грозит смертельная опасность, является самым важным, перед чем все остальное должно отступить на задний план, – это требует культивирования здоровой немецкой крови».
На основании этого постулата он даже вывел новую юридическую формулу: если муж бездетной жены был уличен в измене, то он не мог быть обвинен в прелюбодеянии. Ребенок появившийся от этой внебрачной связи, не должен был, в свою очередь, считаться незаконнорожденным, а его отец должен был обеспечивать его воспитание. Гитлер использовал этот принцип при написании программной части «Майн кампф», что позже было взято на вооружение Национал-социалистической женской организацией: «Гражданство в Третьем рейхе будет принадлежать каждой женщине, которая направит свою жизненную энергию на служение Родине в качестве матери и жены». Неудивительно, что брак в нацистском понимании, прежде всего, подразумевал рождение детей. В свете подобных идеологических установок в нацистском искусстве культивировался особый образ матери, некоей «нацистской мадонны». Это было своеобразной данью женщине, которую устранили из всех жизненно важных областей общественной жизни.
«Черный корпус», официальный печатный орган СС, как-то продемонстрировал, насколько нацисты довели это показное «заискивание» перед женщиной до совершенства. В первые годы существования Третьего рейха Вильгельм Штапель, на протяжении многих десятилетий считавшийся идеалом фёлькише-консервативного деятеля, начал в своем периодическом издании «Дойче фолькстум» («Немецкий народ») форменную войну против «неоязыческого нудизма». В частности, он подверг нападкам «Сельский календарь» за 1935 год, где было напечатано несколько изображений обнаженных людей. Среди этих иллюстраций был рисунок Вольфганга Вилльриха, который назвался «Мать и дитя». На нем изображалась молодая крепкая женщина, нежно смотревшая на младенца, которого она вскармливала своей грудью. «Черный корпус» тут же ухватился за критику Штапеля. Это был долгожданный повод, чтобы осадить заносчивого деятеля. В эсэсовском журнале тут же прозвучала ответная критика, которая безжалостно обрушивалась на мнимый пуританизм, который провозглашал упадничество и пытался разрушить все то, что на самом деле являлось прекрасным и благородным. «Только больной извращенец мог увидеть в изображении немецкой матери что-то неприличное», – подытоживал свои обвинения эсэсовский журнал. Этой критикой эсэсовцы хотели достигнуть одновременно двух целей. Во-первых, продемонстрировать «ущербность семитских художников», которые, в отличие от Вилльриха, воспевающего «величие молодого материнства», никогда не изображали человеческое тело в его естестве. Во-вторых, попытаться избавить немецкий народ от иноземного влияния. В данном случае речь шла о католической церкви, которая «испокон веков пыталась сломить гордость немецкой женщины». Католичество всегда трактовало женщину не просто как слугу мужчины, но как грешницу и соблазнительницу, вводящую его во искушение, как некое нечистое существо, воплощение греховности. Нацисты пытались, что называется, сыграть на контрасте, представив немецкую женщину исключительно как благородное создание. «Женщина в предопределенной ее естеством роли не просто прекрасна – она священна. И каждый мужчина должен к ней питать почтение. Она вершина арийской расы, чистая по своей природе. Она – не слуга немецкого мужчины, но его товарищ и друг по жизни. Наш фюрер вновь возвел женщину на пьедестал, отвел ей подобающее место в жизни нации».
