Кристиан Дюверже - Кортес

Отношения с тотонаками, населявшими побережье, установились просто великолепные: в обмен на иголки, стекляшки и гребешки они дали испанцам большое количество золота и медных топориков, которые Грихальва принял за золотые. Очевидно, изобиловала богатствами мексиканская земля. Встал естественный вопрос: продолжать торговать или заселять?

«Заселить» означало официально захватить землю, провозгласить рекверимиенто, основать город и удерживать его силами горстки испанцев против множества врагов. Грихальва не чувствовал в себе необходимых сил, поэтому аргументировал свой отрицательный ответ капитанам тем, что Веласкес дал ему право только на торговлю (так оно на самом деле и было). Наиболее воинственные Альварадо и Авила подталкивали его к самочинному захвату.[88] Разочарованный Альварадо заявил, что возвращается назад, и ушел, хлопнув дверью. Между двумя конкистадорами все же была достигнута дипломатическая договоренность: Альварадо официально возвращался на Кубу, чтобы доставить раненых и собранное золото, а также передать Веласкесу донесение Грихальвы. Внешние приличия были соблюдены.

Пока Альварадо добирался до Кубы против ветров и под проливными летними дождями, Грихальва решил продолжить исследование в северо-западном направлении. До Тукспана, пока берега населяли тотонаки, все шло превосходно, но затем в районе Пануко начались земли гуацтеков, и испанцы вновь столкнулись с враждебностью местного населения. Сочтя, что он уже достаточно повидал, и наворовал, и таким образом обеспечил себя до конца своих дней, Грихальва приказал взять курс на Кубу. Это возвращение, отягощенное междоусобицами, техническими проблемами и неблагоприятными погодными условиями, длилось целую вечность.

На Кубе уже начали беспокоиться. Наступил сентябрь, а об экспедиции еще не было никаких вестей. Прошло уже четыре месяца. Губернатор решил снарядить каравеллу, чтобы отправить ее на поиски Грихальвы. Эту задачу он возложил на Кристобаля де Олида. Где-то в конце сентября, после отъезда Олида, до Кубы каким-то чудом добрался Альварадо. Можно представить себе сцену встречи с Веласкесом: губернатор не может отвести горящих глаз от добычи и слушает, как Альварадо честит своего начальника, не допустившего «заселения». Бессовестный Веласкес, запретивший племяннику заселение, так как сам не имел на то разрешения, публично обрушился на своего протеже. Тот был теперь виноват в послушании. Об этом не замедлили сообщить Кортесу: Эрнан понял, что пришел его час, но надо еще суметь выиграть партию.

Естественно, теперь уже просто не могло не быть следующей экспедиции… для заселения. Оставалось только выбрать начальника и подыскать приемлемое юридическое обоснование. С последним затруднений не возникло: новая экспедиция отправлялась на поиски трех пропавших испанских кораблей. Кто посмел бы не дать разрешения на столь гуманную и бескорыстную операцию? Само собой, о богатствах Мексики никто не обмолвился и словом. Однако Веласкес никак не мог определиться с руководством экспедицией. Кандидатов было множество. Эрнан действовал осторожно, не открывая своей заинтересованности: его верные люди стали трубить повсюду, что лучше Кортеса никого не найти. Не исключено, что Веласкес внял аргументу в виде весомого кошелька, но так или иначе назначение состоялось. С одной стороны, надо было торопиться выйти в море до того, как объявится Грихальва и разрушит алиби. С другой стороны, Кортесу не хотелось лишаться опыта, полученного предшественником, да и кораблей на Кубе не хватало, и стоили они весьма недешево. Но Кортес сумел найти выход из этой ситуации.

Он начал с двух столпов любого предприятия – финансового обеспечения и юридических контрактов. В последнем он проявил большое знание дела. Он послал своего приятеля Хуана де Сальседо, будущего мужа своей кубинской подруги, к иеронимитам в Санто-Доминго за разрешением Веласкесу организовать экспедицию. Сальседо добыл у монахов подписанную бумагу. Затем Кортес на месте составил контракт, который заставил подписать Веласкеса. «Написанный лучшими чернилами», – вспоминал Диас дель Кастильо.[89] Кортес нашел общий язык с секретарем губернатора Андресом де Дуэро, и «инструкции», подписанные Веласкесом в пользу Кортеса в субботу 23 октября 1518 года, явно делались на заказ. Все было политически выдержано: и забота о ближнем, и христианское рвение, и научный интерес, и выгоды для короны, и антирабовладельческая направленность, и пр. Поскольку юридические рамки, ограничивавшие губернатора Кубой и близлежащими островами, остались прежними, Юкатан именовался островом Санта-Мария-де-лос-Ремедиос, а Центральная Мексика к западу от перешейка Тегуантепек – островом Улуа на местном наречии или Санта-Мария-де-лас-Ниевес на испанском. Дабы не привлекать внимания, ни о каком заселении даже не упоминалось, и проект был преподнесен как незначительная операция. Но не исключено, что у Кортеса уже имелись далекоидущие планы в этом вопросе.

Финансовое обеспечение экспедиции скоро устроилось с помощью казначея Амадора де Лареса, занявшего этот пост благодаря Кортесу. Эти тайные сообщники образовывали самую мощную финансовую группировку на Кубе. Они обязались снарядить за свой счет семь кораблей, тогда как Веласкес должен был подготовить остальные три. Все расходы по содержанию личного состава и обеспечению продовольствием нес только Кортес. Следует обратить внимание на величину капиталовложений, которые были не по силам одному Веласкесу. То приятное впечатление, которое Кортес произвел на Карла V, основывалось именно на этом выгодном для конкистадора соотношении сил: он поднес Мексику короне «на тарелочке», не попросив из казны ни гроша.

Но, спрашивается, откуда у Кортеса такие средства? Из накопленного за пятнадцать лет махинаций – деловых, политических и финансовых. Но деньги не имели власти над Кортесом. Он был чужд роскоши, накопительства и бережливости. Он видел в золоте лишь средство управления людьми и умами, средство воплощения давно вынашиваемой мечты – построения другого мира.

В мексиканскую экспедицию, в которую отправился в октябре 1518 года, он вложил все, что имел… и даже сверх того. Он потратил всю свою наличность, заложил имения, продал рабов и влез в громадные долги, свято веря в свою звезду. Кортес пустился в авантюру. Но никто ни минуты не сомневался в его успехе, да и как человек, которому всегда везло, мог потерпеть неудачу? Очевидно, что, несмотря на многие отличные качества Кортеса, доверием команды он был обязан главным образом своему благополучию.