Александр Вдовин - Из СМЕРШа в ГРУ. «Император спецслужб»

— Не надо, товарищ Трегубенко, упрощать задачу, как также и не надо ее бояться, — ответил Ивашутин. — Все вы хорошо подготовлены и прекрасно вооружены. Метко стреляете, владеете в совершенстве ходовыми иностранными языками — немецким и румынским. Опыта и смелости вам тоже не занимать. А предупредить — это почти то же самое, что и вооружить. В жизни, как в шахматах, побеждает предусмотрительность, а скромная предусмотрительность лучше безрассудного риска. Предосторожность проста, а раскаяние многосложно. Так что только с этими мыслями и в дорогу…

Петр Иванович поднялся из-за стола, похлопал старшего лейтенанта Ивана Трегубенко по плечу и каждому из разведчиков пожал руку.

— Удачи вам, невидимая гвардия! — улыбнулся Ивашутин.

Легенду прикрытия им он откорректировал сам. Трегубенко должен был играть роль пленного советского офицера, двое других разведчиков — эсэсовцев, а четвертый — румынского жандарма. Соответствующие форма, удостоверения личности и знания необходимых языков у них имелись.

В ночь с 8 на 9 апреля разведгруппа благополучно перешла линию фронта через приготовленное «окно» и оказалась в оккупированном городе. В условиях хаоса и неразберихи, созданных в ходе эвакуации Одессы, а подчас и панического бегства администрации города и командования гарнизона с подразделениями вражеских спецслужб, советские разведчики все-таки вышли на нелегалов. На явочной квартире Трегубенко передал нашему резиденту дальнейшие условия по связи, деньги, а также шифры для засекречивания собранной информации.

После этого военные разведчики так же грамотно организовали свое возвращение в штаб фронта. Да к тому же еще «прихватили» с собой и говорливого «языка» — пехотного германского гауптмана (капитана). Сначала подумали — пьяного обнаружили на окраине Одессы, а он оказался элементарным наркоманом, наглотавшимся первитина сверх нормы.

Как пояснил доставленный в разведывательный отдел Ганс Штрюбе — так он значился по документам, — солдатам и офицерам вермахта начали давать «бодрящие таблетки» еще в ходе польской кампании. Так, с его слов, танкисты во время многокилометровых маршей, пилоты бомбардировщиков, экипажи подводных лодок, медперсонал, офицеры в штаб-квартире фюрера — все получали этот наркотический препарат.

А еще он заметил, что многие его друзья долдонят под кайфом одну и ту же бодрящую фразу: «Наслаждайся войной, потому что мир будет ужасен».

Употребление первитина было по существу альтернативой нашим «фронтовым ста граммам». Но наркотик есть наркотик, к нему человеческий организм быстро привыкает. Врачи уже тогда предупреждали руководство вермахта, что при его регулярном употреблении период восстановления организма становится все длиннее, а действие наркотика все слабее. Это непроизвольно приводило к увеличению дозы и развалу психического состояния личности вплоть до потери сознания и летальных исходов.

Уже к середине войны среди гитлеровского воинства участились случаи суицида. Но для фюрера проблема «износа человеческого материала» не представляла особого интереса, особенно на заключительной фазе войны. Ему нужны были «полешки» для германо-советского костра.

Советское военное командование к тому периоду располагало данными об этом препарате, Ганс только подтвердил факт поголовного использования этой бодрящей заразы.

В директиве верховного командования вермахта от 1944 года говорилось:

«Возможные осложнения от применения препаратов и даже потери не должны беспокоить совесть медиков. Ситуация на фронте требует от нас полной отдачи…

Большое впечатление препарат производит из-за значительного уменьшения потребности в сне… Первитин помогает солдатам долго выдерживать напряжение в особых условиях и поднимает настроение в любой ситуации…»

В Германии вся гитлеровская верхушка в буквальном смысле слова «жрала» так называемые «стимуляторы». Геббельс сидел на уколах морфия, Геринг — на кокаине, Гитлер — на первитине, стрихнине, белладонне, Скорцени и его боевики — на наркококтейле. Всем этим хозяйством занимались лечащий врач, доктор-профессор Морель и профессор фармакологии Герхард Орчеховски.

Военнопленный Ганс Штрюбе рассказал, что проблема «таблеток для бодрости» в немецкой армии уходит корнями в историю еще Франко-прусской войны 1870–1871 годов. Эта победа принесла Германии настоящую эпидемию. Так, многие вернувшиеся с войны солдаты и офицеры оказались больны… морфинизмом. Расследование показало, что инъекции морфия во время войны должны были не только утолять боль раненым, но и «помочь переносить тяготы походов» солдат и офицеров, находящихся в строю.

После боевых действий и длительных маршей на ночных стоянках и привалах, чтобы выспаться, германское воинство активно кололо себя новомодным тогда средством от всех болезней — морфием. Вообще история войн и история наркотиков переплетались самым тесным образом. Причина становилась следствием, а следствие — причиной.

Несмотря на создаваемый геббельсовской пропагандистской машиной образ арийского солдата, здорового и сильного духом, наркотики стали одним из ключевых факторов фашистской храбрости.

Синтезированный немецкими химиками первитин поначалу казался волшебным средством. Однако со временем принимающие его солдаты становились нервными, психически неустойчивыми, постоянно впадали в депрессии и на этом фоне совершали разного рода правонарушения.

После тщательного допроса военнопленного генералами П. И. Ивашутиным и А. С. Роговым были получены интересные материалы о силах и средствах противостоящей военной группировки вермахта, планах, вооружении и концентрации танковых соединений, арсеналах, запасных позициях. О результатах допроса фашистского офицера информировали командующего фронтом Толбухина Ф. И.

Ушла шифровка и в Москву в адрес начальника ГУКР СМЕРШ НКО СССР генерал-лейтенанта Виктора Семеновича Абакумова.

С отважными разведчиками сразу же встретился П. И. Ивашутин и от имени командования поблагодарил за смелость и находчивость в ходе проведенной острой и важной операции.

Начальник фронтовой разведки генерал Рогов А. С. представил этих разведчиков к правительственным наградам.

20 октября 1943 года Юго-Западный фронт был переименован в 3-й Украинский, начальником Управления контрразведки СМЕРШ 3-го Украинского фронта становился генерал-майор Петр Иванович Ивашутин. В начале 1944 года ему доложили, что на одном из участков фронта немецкий самолет выбросил листовки. Сначала подумали, что это своеобразные «пропуска» для предателей — будущих «хиви», но в них оказалось другое содержание. А именно приказ, подписанный Л. П. Берией и Г. К. Жуковым о якобы готовящемся «переселении украинцев, находившихся при оккупации немцев, в Сибирь».