Время святого равноапостольного князя Владимира Красное Солнышко. События и люди - Юрий Александрович Соколов
Катастрофа под Овручем привела к тому, что удельная оппозиция разом лишилась своих сил. Редкий случай в истории блестящего по результатам блицкрига. Киев, казалось, выиграл войну одним ударом. Ярополку оставалось только закрепить свою победу.
Глава 6. Неверные плоды победы
В военной истории есть такое понятие – «Канны», т. е. сражение, в результате которого уничтожается практически вся армия противника, лишающегося какой-либо возможности к сопротивлению. В результате одного генерального сражения война выигрывается. Название такому явлению дано по знаменитой битве 216 г. до Р. X., тогда, во время Второй Пунической войны, армия карфагенского полководца Ганнибала Барки разгромила и фактически уничтожила римские легионы консулов Гая Терренция Варрины и Луция Эмилия Павла. Битва при Овруче стала именно таким сражением – враги Киева были повержены, все их планы расстроены и, казалось, ничто не могло изменить ситуацию, как она сложилась в начале лета 977 года. Правда, «Канны» – феномен опасный и лукавый. Нельзя забывать, что спустя всего четырнадцать лет после своего беспримерного триумфа великий Ганнибал был разбит при Замах новыми римскими легионами во главе с Сципионом Африканским. Вторую Пуническую войну карфагеняне все же проиграли и Ганнибалу не оставалось ничего иного, как покончить с собой. Победа при Овруче оказалась зенитом и в карьере Свенельда, и в жизни князя Ярополка. Но ведь пройдет всего лишь три года, и все изменится кардинально, путь Руси в истории будут определять совсем иные люди. И именно те, чье положение летом 977 года казалось безнадежным.
После грандиозной победы под Овручем Свенельд, если верить летописям, а не верить им нет оснований, не вернулся в Киев, чтобы праздновать свой заслуженный военный триумф. Киевская дружина устремилась сквозь всю Русь на север, к Новгороду. Правда, в Лаврентьевской и Никоновской летописях об этом походе ничего не говорится. Их авторы ограничились констатацией того, что «когда Владимир в Новгороде услышал, что Ярополк убил Олега, то испугался и бежал за море, а Ярополк посадил своих посадников в Новгороде и владел один Русскою землею». Фрагмент этот, хоть и короткий, но очень емкий именно информативно.
Во-первых, Владимир лично не участвовал в сражении под Овручем.
Во-вторых, в Новгороде по какой-то причине не оказалось сил для сопротивления Киеву, как не оказалось и времени, чтобы организовать это сопротивление. Сил не оказалось потому, что они, видимо, полегли под Овручем (иное внятное объяснение найти просто невозможно). Времени же не оказалось именно потому, что Киев его новгородцам просто не оставил, начав наступление тотчас же, после победы в Древлянской земле.
В-третьих, очевидно, что Новгород получил бы столь необходимое время и, соответственно, возможность для политического маневра, если бы на север были отправлены только киевские послы. Но в том-то и дело, что появились не великокняжеские послы, а великокняжеское войско. Новгород оказался перед небогатой альтернативой между «плохим» и «очень плохим»: либо в крайне невыгодной, заранее проигрышной ситуации оказывать сопротивление с последующим погромом, гибелью многих знатных родов, разорением, упразднением «новгородских вольностей» и установлением сурового военного наместничества, либо, исходя из того, что «повинную голову меч не сечет», признать поражение заранее, повиниться, избежать тем самым репрессий, сохранить своеобразие своего социально-политического устройства и, получив время, использовать его для накапливания сил, для ответного удара. Символ оппозиционности Новгорода – князь Владимир Святославич и посадник Добрыня. От них следовало избавиться прежде всего, обвинив их «во всех смертных грехах», прежде же всего, в обмане новгородцев. Тем самым демонстрировалась лояльность Киеву и великому князю, у которого исчезала бы мотивация к проявлениям жестокости в отношении новгородцев. Поспешное бегство Владимира и его дяди указывает, что новгородцы обнаружили оперативность и исключительную разумность в своих действиях. Бегство (которое, конечно, выдано было за «изгнание») указывало на «разрыв» Новгорода с «порочным прошлым». В то же время новгородцы не опорочили себя пролитием княжеской крови: кто знает, как Ярополк отнесся бы к такому посягательству на жизнь Рюриковичей (особенно если вспомнить, как он убивался по погибшему брату Олегу, тело которого было по его настоянию разыскано среди тысяч трупов, что лежали в несколько рядов во рву у овручева моста). Да, Нестор не говорит, что армия Ярополка и Свенельда пошла на Новгород, но реакция Новгорода, действия новгородцев, могут быть объяснены только неожиданным и стремительным приближением к Ильменю киевских войск.
В-четвертых, в летописях не сказано, что в течение 977 года Ярополк появился в Новгороде. Вообще, неизвестно, приезжал ли когда-либо Ярополк в Новгород или держался подальше от его непредсказуемой и мятежной политической стихии. Вероятнее всего, великий князь сразу после Овруча вернулся в Киев, в противном же случае в летописи непременно появилось бы упоминание, что «ходил Ярополк к Новгороду». Нестор весьма искусен в намеках и в неожиданных оговорках. Между эпизодом о том, как Ярополк убивался о гибели своего брата Олега и укорял Свенельда, и эпизодом об усмирении Новгорода вставлена, казалось бы, неуместная фраза: «У Ярополка же была жена гречанка, а перед тем она была монахиней, в свое время привел ее отец его Святослав и выдал ее за Ярополка, красоты ради лица ее». Прежде всего, закрадывается подозрение, что это позднейшая вставка. Но дело в том, что в «Повести временных лет» таких странных «скачков
