Судьба протягивает руку - Владимир Валентинович Меньшов
Это путешествие стало для моих товарищей знаковым, в каком-то смысле вехой. Может быть, из-за того, что в молодости экзотические события переживаются особенно остро и запоминаются крепче. А может быть, не так часто в жизни им приходилось таким образом поступать: по одной шкале – смело, по другой – авантюрно, но в любом случае нарушая привычный ход жизни. О своих незабываемых впечатлениях они сложили семейные легенды, и уже их дети говорили мне с восторгом: «Дядя Володя, а папа рассказывал, какое у вас было приключение, как вы на море ездили…»
Но для меня каникулы после первого курса не стали революцией. Может быть, потому что много раз в жизни я рисковал и по мелочи, и по-крупному, не боялся потерять лицо, выглядеть глупо. А большинство людей, по моим наблюдениям, подобных историй избегают, с проторённой дорожки предпочитают не сходить – чревато неловкими, незнакомыми ситуациями. На самом деле панически боятся всего незнакомого, неизведанного.
Из-за этого страха люди и расстаются со своими детскими мечтами. Потому что на пути к мечте можно оказаться в положении, когда на тебя взглянут косо, когда ты будешь выглядеть не комильфо, а раз так, мечту можно признать не такой уж и важной. Рассудить здраво, оценить трезво: какие там ещё существуют формулы предательства детской мечты?
Есть и другой путь – романтический, как в «Двух капитанах». Упереться, но всё-таки стать полярным лётчиком. Сказать себе: я хочу быть лётчиком. Или космонавтом, поэтом, режиссёром… Но для этого, правда, придётся пуповину перегрызть, порвать с привычным образом жизни, со своей уютной средой обитания.
Оказывается, для большинства это непреодолимое препятствие. Как? Расстаться с привычным миром? Со знакомым кругом общения? Этот мир, этот круг может быть коммуналкой на десять квартир, но зато – привычная обстановка, где ты уже занял место в иерархии, где ничего не надо доказывать, где не стоит опасаться неловких ситуаций, косых взглядов. Выйти за границы знакомой обстановки – целое событие! Куда-то уехать? Зачем? Здесь всё хорошо, вот кровать, в которой просыпаешься, отсюда уходишь на работу, сюда возвращаешься с работы и снова ложишься спать в тёплую удобную кровать. А это – ловушка, в которой человек фиксируется намертво, которую принимает за единственно возможный вариант существования.
Хотя вполне вероятно, в таком жизненном подходе больше естественного и, в конце концов, полезного для человеческого рода. Ведь неясно, что было бы с нами, если бы всякий срывался с обжитого места в погоне за детской мечтой, легко расставаясь с привычным укладом. Может быть, именно такой порядок вещей и не даёт миру пойти вразнос…
Но всё-таки я доволен, что рисковать не боялся.
13
О том, как выбирали комсорга, о неумении выигрывать любой ценой, отношениях с Евгенией Морес и подслушанном через отдушину разговоре
Когда мы пришли на занятия после каникул, нас ожидала новость: Андрей Мягков и Ася Вознесенская теперь живут вместе, они ещё не поженились, но отношения и намерения серьёзные. Официальных объявлений не последовало, но как-то нас уведомили, вероятно, чтоб не возникало лишних разговоров. До этого Ася с Андреем репетировали самостоятельный отрывок «Ромео и Джульетты», который вышел не очень убедительным, потому что и он определённо не Ромео, да и она не Джульетта, но Андрей всё-таки показал намётки большого артиста.
В начале нового учебного года у нас состоялись выборы секретаря комсомольской организации, и я не дал этому мероприятию превратиться в рутину. Решил, что Наташа Власова в качестве комсорга нам не подходит, что нужен другой комсомольский вожак. Я напомнил об истории с Салюком и отчисленной девушкой, отметил, какую важную роль сыграла в этом скандале комсомольская организация. Сказал, что в случае очередного конфликта у нас могут возникнуть проблемы, потому что курс раскололся на две части, а Наташа принадлежит к одной из них и не сможет быть объективной. Я предложил компромисс – выбрать кого-то нейтрального.
Разумеется, началось выяснение отношений, и выглядело это собрание странно, вызывало чувство неловкости. Ещё и потому, что после долгого перерыва среди нас появилась Валя Малявина, приехавшая только что с Венецианского кинофестиваля – вся такая воздушная, нездешняя, неземная, а мы тут на повышенных тонах скандалим, и со стороны особенно заметно, как всё это мелко…
В итоге выбирают секретарём комсомольской организации меня, и, хотя выступление моё было вызвано отнюдь не желанием занять этот пост, а необходимостью обозначить и обсудить проблему, отказываться я не стал. Задним числом понимаю: мои настойчивые поиски справедливости процентов на восемьдесят были обусловлены уязвлённым самолюбием, завистью, ведь я не мог освоить то, что мои конкуренты делали с лёгкостью, я чувствовал, что уступаю им в остроумии, в умении поставить себя в компании.
И вот я, кажется, на коне, а через три дня появляется Сева Шиловский (молодой педагог, недавно окончивший Студию) и сообщает: надо ещё раз созвать комсомольское собрание. И снова напряжение повисает в воздухе, и снова мы собираемся выяснять отношения. Раскол на два лагеря проявляется всё более определённо, конфликт набирает обороты, звучит предложение переголосовать моё назначение, но ничего не выходит: я снова набираю большинство голосов. И вот, когда все аргументы моих противников были исчерпаны, поднимается Мягков и говорит: «Я должен сказать, что Меньшов ведёт дневник…»
Да, я у них на глазах сидел вечерами, делал записи, убирал тетрадку в чемодан и даже не удосуживался закрывать на ключ. Просто убирал дневник и опускал крышку чемодана.
«В своём дневнике – продолжает Андрей, – он пишет, что хочет быть первым! Хочет быть лучшим!..»
Сейчас я понимаю, какие нелепые претензии прозвучали, но тогда я был потрясён самим фактом, что мои дневники прочитаны, что они становятся предметом всеобщего обсуждения. И вместо того, чтобы устыдить или полезть в драку, я закричал: «Всё! Я не хочу! Я отказываюсь!»
И комсоргом избрали Лёшу Борзунова.
Помню, как я прибежал в общежитие, схватил тетрадки, стал перечитывать дневники под другим углом, чужими глазами, представляя, как написанное может восприниматься сторонним неблагожелательным взглядом…
То, что я не устроил скандала, не полез в драку, ничего не стал предпринимать в ответ на оскорбительную выходку – одна из позорных страниц моей биографии. Всё-таки надо уметь давать сдачи, а я и тогда не умел – не научился этому у «ленинградцев» – да и до сих пор не умею настраиваться на борьбу.
Я не обладаю молниеносной реакцией, да и вообще по большому счёту не люблю побеждать. Потому что вижу, как это обижает, ранит проигравшего.
Как-то в студенческие годы, только научившись играть в «очко», я тут же проигрался, а у меня как раз в это время гостил мой брат Славик, бывалый бакинский парень, которого жизнь научила многому, в том числе и некоторым шулерским приёмам. Помню, я вернулся в комнату с понурым видом, он выспросил, что случилось, резко поднялся и пошёл отыгрываться. Вскоре я стал свидетелем, как Славик методично возвращает проигранную мной сумму, а потом начинает обдирать моего обидчика, тоже, судя по всему, не чуждого шулерству. Дело дошло до шмоток, а закончил Славик изъятием модных солнцезащитных очков.
Когда мы оказались в сторонке, первое, что я сказал гордому собой брату:
– Давай хотя бы вещи вернём!
– Ты с ума сошёл! – искренне удивился Славик.
– Но ты видишь, какой он несчастный, потерянный! Совсем недавно я точно так же переживал! Давай отдадим хотя бы очки!
– Ничего возвращать не будем! – отрезал брат безапелляционно: в его кодекс чести подобные сантименты не вписывались.
Я эту ситуацию запомнил и сделал вывод: я не игрок. Потому что для настоящего игрока его оппонент – враг. Какой бы мизерной ни была ставка, каким бы ничтожным ни являлся приз.
Я не игрок в привычном смысле слова, хотя человек азартный. Но у меня другая игра. Я играю с Судьбой. И удачливый визави за карточным столом, ловкий партнёр по теннису или успешный конкурент на кинофестивале не вызывают у меня враждебности. Потому что если я проигрываю, то не им, а Судьбе. И не с ними у меня счёты, а с Судьбой. Да, сейчас она не на
