Эндрю Ходжес - Игра в имитацию

Отчасти дело было и в отношении Кингз-Колледжа к студенческой жизни, в которой игры, приемы и сплетни играли значительную роль, поскольку предполагалось, что несмотря на всю свою ученость люди должны продолжать находить удовольствие в простых вещах. И хотя Кингз-Колледж постепенно терял связь с Итоном, среди профессорского состава находились те, кто прикладывали определенные усилия, направленные на поощрение студентов, закончивших обычную школу, и помогали им чувствовать себя, как дома. В таком маленьком колледже, где каждый год обучались лишь шестьдесят молодых людей, огромное значение придавалось к свободному общению профессоров и студентов. В этом отношении ни один колледж не мог сравниться с Кингз-Колледжем, и Алан Тьюринг постепенно осознавал то, что по счастливой случайности он попал в поистине уникальную среду, в которой он мог себя проявить, как и в любой другой. Это подтверждало и то, что он знал раньше, а именно, что ему необходимо наконец задуматься о себе. Но по ряду причин его положение нельзя было назвать прекрасным, и Алан все еще переживал удар судьбы. В Тринити-Колледже он бы испытывал еще более глубокое чувство одиночества. «Тринити-Колледж также унаследовал независимость в этическом плане, но там не поощрялись случаи близких отношений, как в Кингз-Колледже».

В 1933 году идеи, которые давно волновали в Кингз-Колледже, вышли на поверхность. И Алан разделял эту сферу инакомыслия:

26 мая 1933 года

Дорогая мама,

Спасибо за носки и все остальное… Подумываю отправиться в Россию на некоторое время во время каникул, но никак не могу решиться.

Недавно я вступил в организацию под названием «Антивоенный совет». Ее члены разделяют довольно коммунистические взгляды. По сути ее цели заключаются в проведении забастовок рабочих на химических предприятиях и военных заводах, пока правительство намерено вступать в войну. Также организация создает финансовый резерв для оплаты гарантированных обязательств рабочих, которые участвуют в забастовке.

…Недавно здесь показывали очень хорошую пьесу Бернарда Шоу «Назад к Мафусаилу».

Вскоре антивоенные советы стали появляться по всей стране, объединив сторонников пацифизма, коммунистов и интернационалистов против «национальной» войны. Некоторые забастовки фактически препятствовали выступлению правительства Великобритании на польской стороне против Советского Союза в 1920 году. Но Алан видел основную цель такой организации не в политических интересах страны, а в смелости поставить под сомнение авторитетные источники. Начиная с 1917 года, Великобритания погрязла в пропаганде о том, что большевистская Россия представляла собой королевство дьявола, но уже в 1933 году все увидели падение западной торговой системы и системы предпринимательства. Раньше не возникало подобной затруднительной ситуации, когда безработными становились более двух миллионов человек, и никто не знал, какие меры следует предпринимать в таком случае. В то же время Советская Россия после второй революции 1929 года нашла решение государственного планирования и контроля, и в интеллектуальных кругах возник большой интерес к тому, как эта система работала. Нечто вроде испытательной площадки. Вероятно, Алану нравилось сердить мать беспечно брошенной фразой «довольно коммунистические», ведь суть заключалась не в названии, а в том, что его поколение собиралось думать в первую очередь о себе и стремилось расширить прежнее представление о мире и не бояться чьих-либо слов.

Надо сказать, Алану не удалось съездить в Россию. Но если бы даже поездка состоялась, он бы не пришел в восторг от Советской власти. Также ему не удалось стать одним из политических активистов Кембриджского университета 1930-х годов. Его не интересовала идея «совершенной власти». В «Манифесте Коммунистической партии» говорилось, что конечная цель состоит в том, чтобы на место старого общества пришла «ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». Но в 1930-х годах быть коммунистом означало разделение взглядов с Советским режимом, а это было совсем другое дело. Выпускники английских частных школ с воспитанным презрением к коммерческой деятельности были готовы отказаться от капитализма и начать верить в государственный контроль. Во многом сторонники коммунистической партии были лишь зеркальным отражением консерваторов. Тем не менее, Алана Тьюринга не интересовали никакого рода объединения, ведь только недавно ему удалось сбежать из одной тоталитарной системы и вступать в новую он не желал.

Марксистская идея претендовала на научность и отвечал современной потребности в объяснении хода истории, оправданного с научной точки зрения. Как Королева говорила Алисе: «Разве это чепуха? Слыхала я такую чепуху, рядом с которой эта разумна, как толковый словарь!». Но Алана не интересовали проблемы истории. И попытки сторонников марксизма объяснить точные науки с точки зрения «господствующего способа производства» были далеки от его идей и его опыта. Советский Союз оценивал теорию относительности и квантовую механику по политическим критериям, в то время как английский теоретик Ланцелот Хогбен поддерживал экономическое объяснение развития математики. В понимании Алана, миру не хватало истины и красоты, которые всегда вдохновляли математиков и ученых. Приверженцы коммунистической идеи в Кембридже, казалось, брали на себя роль фундаменталистов с их идеей «спасения», которую Алан встретил с явным скептицизмом, поскольку ранее уже отверг христианскую веру. Вместе со своим новым другом Кеннетом Харрисоном он часто высмеивал позиции коммунистов.

В вопросах экономики Алан высоко ценил мнение Артура Пигу, профессора кафедры политической экономики Кингз-Колледжа, который еще до Кейнса сыграл значительную роль в урегулировании положения, вызванного в результате царившего в девятнадцатом веке либерального капитализма. Пигу утверждал, что более равномерное распределение доходов способствует росту материального благосостояния, а также являлся одним из первых сторонников идеи государства всеобщего благосостояния. В широком смысле схожие в своих взглядах, Пигу и Кейнс призывали обратить внимание на необходимость увеличения расходов в 1930-х годах. Алан также купил подписку на журнал «Нью стейтсмен», выражавший прогрессивное мнение среднего класса, а также идеи свободы личности и необходимости более тщательно продуманной организации социальной системы. В статьях обсуждались преимущества научного планирования (то, что Олдос Хаксли в своем антиутопическом романе «О дивный новый мир» 1932 года рассматривал, как устаревшую ортодоксальность интеллектуалов), и вскоре Алан присоединился к общим обсуждениям прогрессивных предприятий, таких как «the Leeds Housing Scheme». При этом он не мог представить себя на месте проектировщика или устроителя.