Барбизон. В отеле только девушки [litres] - Паулина Брен
«Тем не менее…»
Тем не менее месяцем ранее, признался Дэвис, он по собственной воле отправился в ФБР, чтобы «рассказать им все, что я знаю о проникновении коммунистических идей в издательский мир. Все, что я знаю, ограничено деятельностью одного человека, вам известного». Речь, естественно, шла о шеф-редакторе «Мадемуазель» Сирилли Эйблс. В ФБР Джорджа «внимательно» выслушали, и когда спросили, что он думает о благонадежности самой Бетси Талбот Блэкуэлл, он ответил положительно – «настолько положительно, насколько вы только можете себе представить». Все еще не желая оставить Эйблс в покое, он добавил постскриптум: «Я прекрасно понимаю, что наша бедная подруга, в соответствии с линией партии, теперь будет представляться „запутавшимся либералом“, проникшимся идеями во время гражданской войны в Испании, и так далее, и тому подобное». Блэкуэлл была умна и понимала: нужно действовать на опережение. Маккартизм не жаловал влиятельных женщин. Она связалась с юристами «Стрит энд Смит» [61] и две недели спустя, в Париже, получила их ответ: мы постановили, что вам лучше самой, «добровольно» явиться в ФБР.
Быстрый разворот Джорджа Дэвиса к маккартизму, пусть даже он клялся, что ненавидит «травлю», свидетельствует о том, что коммунизм слился с неприятием влиятельных женщин. В этом Джордж, хотя и был представителем богемы, гомосексуалом и ньюйоркцем, мало чем отличался от миллионов американцев. Сидя в своем зеленом кабинете с бокалом виски, а потом еще одним, Бетси Талбот Блэкуэлл перечитывала пятилетние излияния Джорджа и, должно быть, понимала истинную цель его подозрений и нападок. Такое она неоднократно видела [62] и в свой адрес. В чем ее только не обвиняли – то, что она прячет «под женственной атласной перчаткой железную руку», было самым мягким. «Мадемуазель» стал прорывом для издательства «Стрит энд Смит», после которого они оставили издание бульварной литературы и переключились на журналы. Однако Б.Т.Б. намеревалась побороться за то, чтобы взять свое. Джеральд Смит, председатель совета директоров издательства, был ее давним другом и доверенным лицом, и однажды, в 1952 году, она снова вознамерилась пообедать с ним в какую-то из пятниц – рассказать о своем возмущении. Значит, он не понял, что ее так возмутило? В последующий понедельник, в конце рабочего дня, она села писать ему письмо, заново повторяя аргументы, которые приводила годами. Она ужасно устала от неравенства. Больше всего меня беспокоит [63], повторяла она, «признание», разделяемое на две категории – «профессиональный статус и деньги».
«Не сомневаюсь, – писала она, – что не будь я женщиной, меня бы уже давно взяли в высшее руководство».
Да, ей пошли на уступки, ввели в члены правления – единственную женщину; она вспоминает, как на первом же собрании, ошарашенные присутствием дамы и тщась придумать приветственный жест, ей пододвинули коробку с сигарами. Но и участие в собрании на поверку оказалось лишь минимальным – у нее не было ни статуса, ни какого-то особенного права слова. Что до денег, то она жертвовала повышением собственного жалованья ради блага компании – чего не скажешь ни об одном мужчине ее уровня и даже ниже; все они прекрасно считали себя вправе просить прибавку за прибавкой.
«Полагаю, я стала жертвой дискриминации – а если нет, то в чем дело?»
К 1950 году к послевоенному силуэту «нью лук» Диора прибавился кринолин и дополнительные слои нижних юбок, что стесняло движения не хуже, чем модный в девятнадцатом веке турнюр. Но находились те, кто не желал, чтобы им стесняли движение. Нанетт Эмери, уехавшая из «Барбизона» с чемоданом, набитым сувенирами, вернулась в Брин Мор, который окончила в 1947 году. Она жила неординарной жизнью, работала по всему миру, поздно, в сорок лет, выйдя замуж за сотрудника Госдепартамента. Сохранилось фото с ее свадьбы в 1946 году, в Париже: на ней – сногсшибательное белое платье-пальто в стиле Джеки О.[12], длиной до колена, и шляпка-таблетка. Живя в Парагвае, Нанетт удочерила девочку Марию. Элизабет Моултон, еще одна участница программы, которая не смогла потянуть «Барбизон» второй раз подряд, стала писательницей и художницей, автором нескольких романов. Редакторы Сирилли Эйблс и Рита Смит продолжили искать и публиковать лучших и самых современных авторов, отчего «Мадемуазель» прославилась на этом поприще больше прежнего. Блэкуэлл продолжала править редакцией до 1970 года. Без сомнения, типичную женщину 1950-х заново вернули в обновленный послевоенный пригород, в дом, обнесенный белым штакетником. Но и отступлений от нормы было огромное количество – и маккартизм желал наказать их за то, что они осмелились не быть как все. Кое-кто искал убежища и нашел его в коридорах редакции «Мадемуазель» и номерах отеля для женщин «Барбизон».
Глава 4
Кукольный дом
Грейс Келли и «королевы красоты»
В течение второй половины сороковых и начала пятидесятых годов спрос на номера в «Барбизоне» рос в геометрической прогрессии; заявки поступали отовсюду, от индийского Нью-Дели до британского Борнмута. Мече Ацкарате из Мексики, к примеру, мать разрешила остановиться исключительно в «Барбизоне»
