Алексей Аджубей - Те десять лет

Через какое-то время произошла детективная история — отголосок недавних лет, — ставшая известной узкому кругу лиц.

Николай Александрович Булганин, в ту пору Председатель Совета Министров СССР, вернулся со службы домой, и его жена, Елена Михайловна, обрадованно сказала: «Коля, мы выиграли 100 000 рублей». Надо же такому случиться: Председатель Совета Министров выигрывает самую крупную сумму, которая разыгрывалась в займах! Николай Александрович позвонил на службу и приказал привезти ему облигации данного займа. У Елены Михайловны были записаны только номера и серии облигаций, а сами они хранились в сейфе служебного кабинета. Однако, когда проверили облигации, той, которая значилась в газете счастливой, в пачке не оказалось.

Булганин тут же позвонил Хрущеву и рассказал о странной пропаже. Никита Сергеевич порекомендовал сообщить по всем сберегательным кассам, чтобы задержать предъявителя. Через несколько дней в сберкассу на улице Горького явилась женщина. Ее поздравили с выигрышем, сказали, что день-два уйдет на экспертизу, так положено, а затем ей выплатят деньги. Назначили срок, когда прийти. Когда женщина явилась, ее задержали. Она призналась, кто дал ей облигацию, назвала фамилию, имя и отчество человека. Тут же было установлено, что это помощник Маленкова. Но как она попала к нему? Скоро все прояснилось. После ареста Берия именно помощнику Маленкова поручили составить опись всех предметов, хранящихся в многочисленных сейфах. Работа заняла у него не один месяц. Чего только не было в тех сейфах: косметика, отрезы тканей, драгоценности, рулоны картин выдающихся мастеров живописи, конфискованные в свое время у арестованных, оружие. Один из сейфов был туго набит облигациями. Помощник Маленкова признался, что, когда он переписывал час за часом, день за днем тысячи облигаций, его черт попутал. Несколько пачек бериевских, то есть теперь уже как бы ничьих, облигаций он сунул себе в карман. Одна из них и оказалась выигрышной. Но одновременно и дважды уворованной.

Читатель, вероятно, помнит, как однажды бериевские молодчики хотели проверить ночью кабинет Хрущева, но его секретарь не пустил их туда. Подобные визиты в другие кабинеты проходили более гладко. Бериевские охранники, проверявшие телефоны, сейфы и кабинеты членов Политбюро ЦК партии, конфисковывали для своего хозяина из этих сейфов все, что попадало под руку, в том числе пачки облигаций.

Такие вот «игры» происходили в сталинском окружении.

Я хорошо запомнил странную фразу, брошенную однажды Ворошиловым на даче в Крыму, когда там отдыхал Хрущев. Было это летом 1958 или 1959 года. Ворошилов приехал в предвечерье, погуляли, полюбовались закатом, сели ужинать. Ворошилов, как это с ним случалось, проглотил лишнюю рюмку горилки с перцем — он весьма жаловал забористый украинский напиток. Лицо покраснело, так и казалось, что его хватит апоплексический удар. И вдруг он положил руку на плечо Никиты Сергеевича, склонил к нему голову и жалостливым, просительным тоном сказал: «Никита, не надо больше крови…» Все поняли, о чьей крови он говорит. Отчего-то беспокоила Климента Ефремовича казнь человека, которого он ненавидел! В деле Берия могли быть страницы, не украшавшие самого Ворошилова.

Доклад Хрущева о Сталине на XX съезде партии зачитывался на собраниях трудящихся. Я слушал его много раз, читал, когда бывал за границей, — там его издали довольно быстро. В докладе приводится телеграмма, проясняющая отношение Сталина к пыткам заключенных. Я запомнил ее наизусть и на всю жизнь. «ЦК ВКП(б) проясняет, что применение методов физического воздействия в практике НКВД, начиная с 1937 года, было разрешено ЦК ВКП(б)… Известно, что все буржуазные разведки применяют методы физического воздействия против представителей социалистического пролетариата и притом применяют эти методы в самой отвратительной форме. Возникает вопрос — почему социалистические органы государственной безопасности должны быть более гуманными по отношению к бешеным агентам буржуазии и заклятым врагам рабочего класса и колхозников?

ЦК ВКП(б) считает, что методы физического воздействия должны, как исключение, применяться по отношению к известным и отъявленным врагам народа и рассматриваться в этом случае как допустимый и правильный метод. 20 января 1939 года».

Бросилось в глаза поразительное созвучие с теми «руководящими» документами, на которых я должен был основываться, когда в 1953 году писал в «Комсомольской правде» передовую статью о бдительности в связи с арестом врачей. Удивительное стилистическое и смысловое повторение. Аргументы маньяка. Телеграмма была разослана в 1938 году, после ликвидации Ежова; тогда считалось, что репрессии пошли на убыль.

В октябре 1941 фашистские войска стояли под Москвой. На счету был каждый солдат и каждый командир. Центральный аппарат НКВД эвакуировался в Куйбышев. Туда же отправляли и подследственных. Над Москвой стлался едкий дым, летели черные хлопья сжигаемых документов, но этот список не подлежал утрате. Журналист Аркадий Ваксберг разыскал его в архивах. Документ потрясает своей жестокостью и бессмысленностью. В нем поименованы 25 человек. Выдающиеся военачальники, так необходимые обороне Москвы: помощник начальника Генерального штаба дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Я. В. Смушкевич, начальник управления ПВО Герой Советского Союза генерал-полковник Г. М. Штерн, заместитель наркома обороны Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов, заместитель наркома обороны, командующий войсками Прибалтийского военного округа генерал-полковник А. Д. Локтионов, заместитель начальника Главного артиллерийского управления НКО СССР Г. К. Савченко, начальник этого управления С. О. Склизков, начальник военно-воздушной академии генерал-лейтенант Ф. К. Арженухин, заместитель начальника управления вооружений Главного управления ВВС И. Ф. Сакриер, Герой Советского Союза генерал-майор авиации И. И. Проскуров, артиллерийский конструктор Я. Г. Таубин, и многие другие.

Что ожидало этих людей?

«Акт. Куйбышев. 1941 год, октября 28 дня, мы, нижеподписавшиеся, согласно предписанию Народного комиссара внутренних дел СССР, генерального комиссара государственной безопасности тов. Берия Л. П. от 18 октября 1941 года за № 2756/Б, привели в исполнение приговор о ВМН (высшая мера наказания) — расстрел в отношении следующих 20 человек осужденных…» Среди расстрелянных — Г. М. Штерн, А. Д. Локтионов, Я. В. Смушкевич, Г. К. Савченко, П. В. Рычагов, И. Ф. Сакриер и другие…

Они погибли в бериевских застенках.

А под Москвой в эти дни чаша весов замерла. Маршал Г. К. Жуков, когда его спросили о самом памятном и тревожном сражении войны, ответил, что это битва под Москвой — там проходил роковой рубеж.